Принцесса Миа - [11]

Я встала и сказала папе:

– Мне это не поможет.

– Минуточку, Миа, – сказал папа, – мы ведь только что вошли. Дай человеку шанс.

– Папа. – Мне просто не верилось. Я хочу сказать, если уж мне нужно пройти курс психотерапии, то почему мои родители не могли найти мне настоящего психолога, а не психолога-КОВБОЯ? – Пойдем отсюда. Пока он не поставил на мне клеймо, как на корове.

– Юная леди, вы что-нибудь имеете против владельцев ранчо? – поинтересовался доктор Натс.

– Ну, если учесть, что я вегетарианка… – Я не стала упоминать, что неделю назад перестала быть вегетарианкой. – Да, имею.

– Вы производите впечатление ужасно пылкой, – сказал доктор Натс с жутким акцентом. – Во всяком случае, для девушки, которую, если верить этой анкете, в последнее время почти никогда ничто не волнует.

Он постучал пальцем по анкете, которую я заполнила перед его кабинетом. Стало ясно, что быстро я не отделаюсь, поэтому я снова села. Я сказала:

– Послушайте, доктор… э-э… – Я даже не могла заставить себя произнести его фамилию! – Думаю, вам следует знать, что я некоторое время изучала работы доктора Карла Юнга. Я много боролась за то, чтобы достичь самоактуализации. Так что я немножко знакома с психологией. И я, так уж вышло, знаю, что со мной не в порядке.

Казалось, доктор Натс был заинтригован.

– О, вот как! Ну-ка, просветите меня!

– Я просто немного подавлена. Это нормальная реакция на события последней недели.

– Правильно. – Доктор Натс заглянул в лежащий перед ним листок бумаги. – Вы расстались с бойфрендом, с Майклом, не так ли?

– Да, – сказала я. – И, наверное, это не просто обычный разрыв двух тинейджеров, потому что я – принцесса, а Майкл – гений, и он считает, что должен ехать в Японию, чтобы создать хирургического робота-манипулятора, чтобы доказать моей семье, что он меня достоин, тогда как на самом деле это я его недостойна, и, наверное, потому что в глубине души я знаю, что это я разрушила наши отношения. И, наверное, наши отношения были обречены с самого начала, потому что когда мы летом сдавали в режиме он-лайн юнгианский тест по Майерсу-Бриггсу, я получила низший результат, а он – высший, и теперь он хочет, чтобы мы были просто друзьями и встречались с другими людьми, чего я хочу меньше всего на свете. Но я уважаю его желания, и я знаю, что если я хочу хоть когда-нибудь собрать плоды с дерева самоактуализации, мне нужно проводить больше времени, взращивая корни моего дерева жизни, а еще… и… и… в общем, это все. Кроме возможного менингита. Или ласской лихорадки, Это все, а в остальном у меня все в порядке. Мне просто нужно приспособиться. Но я в порядке, правда.

– Вы в порядке? – переспросил доктор Натс. – Вы пропустили в школе почти неделю, хотя физически вы здоровы – насчет менингита мы, конечно, проверим – и несколько дней не снимали пижаму. Но вы в порядке.

– Да, – сказала я. Неожиданно я почувствовала, что вот-вот расплачусь. И сердце снова забилось слишком быстро. – Можно мне теперь уйти домой?

– Зачем? – поинтересовался доктор Натс. – Чтобы снова забраться в постель и продолжать избегать общества друзей и близких, что, между прочим, является классическим признаком депрессии?

Я только заморгала. Не может быть, чтобы со мной так разговаривал совершенно посторонний человек, мало того, посторонний, которому нравятся западные штучки. Да кем он себя возомнил – естественно, помимо одного из крупнейших специалистов в области детской и подростковой психологии?

– Чтобы продолжать все больше и больше отдаляться от лучшей подруги, Лилли, – сказал он, глядя в мою анкету. – А также от остальных друзей, избегать школы и любой другой общественной среды, в которой, вам, возможно, пришлось бы с ними общаться?

Я заморгала еще сильнее. Да, я знаю, что сумасшедшей здесь должна считаться я, но, слушая подобные заявления, было трудно не заключить, что он не сумасшедший.

Потому что я не хочу ходить в школу не потому, что там я могу встретить Лилли или общаться с другими людьми. Это совершенно не так. И не поэтому я хочу уехать в Дженовию.

– Чтобы продолжать игнорировать вещи, которые вы когда-то любили, например, постоянный обмен сообщениями с подругой Тиной, и чтобы спать целыми днями, а по ночам бодрствовать, – продолжал доктор Натс, – набирая вес вследствие беспорядочного поглощения еды, когда, как вам кажется, вас никто не видит?

Стоп, а об этом он откуда знает? ОТКУДА ОН ЗНАЕТ ПРО ТИНУ И ПРО ПЕЧЕНЬЕ «ГЕРЛ СКАУТ»?

– Чтобы продолжать говорить то, что, по вашему мнению, люди хотят от вас услышать, для того, чтобы они поскорее ушли и оставили вас в покое? И отказываться соблюдать даже элементарные правила личной гигиены, что опять же является классическим примером подростковой депрессии?

Я только глаза закатила. Потому что все, что он говорил, было полнейшей нелепостью. Я не в депрессии. Возможно, я грустная, потому что все так паршиво, и, возможно, у меня действительно менингит, хотя все, похоже, предпочитают не замечать симптомов. Но у меня не депрессия.

– Чтобы отстраниться от того, что вы любили – от писательства, от младшего брата, от родителей, от школьных дел, от друзей – и продолжать барахтаться в отвращении к самой себе, не имея никакого желания изменить себя или начать снова радоваться жизни? – В кабинете, похожем на дом на ранчо, голос доктора Натса гудел очень громко. – Я могу продолжать, но нужно ли?