Как только Сола ушла, Дея Торис повернулась ко мне со слабой улыбкой:
– Ну и куда бы могла побежать твоя пленница, если бы ты ее оставил, разве что следом за тобой, с мольбою о защите? И просила бы у тебя прощения за дурные мысли, которым предавалась на твой счет в последние несколько дней.
– Ты права, – ответил я, – нам обоим бежать некуда, разве что мы пустимся в бега вместе.
– Я слышала, как ты говорил с тем, кого называют Тарсом Таркасом, и думаю, что мне ясно твое положение в зеленой орде, но чего я не могу понять, так это твоего утверждения, что ты не барсумианин. Во имя моего первого предка, – продолжила она, – откуда же ты? Ты похож на нас и в то же время не похож. Ты говоришь на моем языке, но я слышала, как ты объяснял Тарсу Таркасу, что лишь недавно его выучил. Все барсумиане говорят на одном и том же языке, от ледяного юга до ледяного севера, хотя их письменность различается. И только в долине Дор, где река Исс исчезает в затерянном море Корус, как будто звучит иная речь, но, если не считать легенд наших предков, нет никаких сведений о том, чтобы кто-нибудь из барсумиан возвращался из тех мест. И не говори мне, что ты вернулся оттуда! Если бы это оказалось правдой, они бы убили тебя самым ужасным образом; скажи, что это не так!
Ее глаза наполнились странным, таинственным светом, голос звучал умоляюще, а маленькие руки протянулись к моей груди и нажали на нее так, словно пытались выдавить отрицание из самого моего сердца.
– Мне незнакомы ваши обычаи, Дея Торис, но в моей родной Виргинии джентльмен не лжет ради собственного спасения. Я не из Дора, я никогда не видел вашу мистическую реку Исс; и затерянное море Корус все так же затеряно, насколько я могу понять. Ты мне веришь?
И вдруг меня поразила мысль о том, что я очень тревожился, желая, чтобы она мне поверила. Нет, я вовсе не боялся последствий ее убежденности в том, что я прибыл с басурмианских небес, или из их ада, или откуда-то еще. Но почему же? Отчего я беспокоился о том, что она подумает? Я посмотрел на девушку сверху вниз; ее прекрасное лицо было обращено ко мне, ее изумительные глаза открывали самые глубины ее души; и, когда мой взгляд встретился с ее взглядом, я все понял… и содрогнулся.
Похоже, и ее душу всколыхнула такая же волна чувств; девушка со вздохом отшатнулась от меня и, снова заглянув мне в глаза, прошептала:
– Я верю тебе, Джон Картер, хотя не знаю, что такое джентльмен, и никогда не слыхала о Виргинии, но на Барсуме мужчины не лгут; если они не хотят говорить правду, они просто молчат. А где же эта Виргиния, твоя родина, Джон Картер? – спросила она, и мне показалось, что мое простое имя никогда не звучало прекраснее, чем в этих безупречных устах тем давно минувшим днем.
– Я из другого мира, – пояснил я, – с великой планеты Земля, которая вращается вокруг нашего общего Солнца на соседней орбите с Барсумом – мы называем его Марсом. Как я сюда попал, не могу тебе объяснить, поскольку сам не понимаю; но теперь я здесь, и раз уж мое присутствие дает мне возможность служить Дее Торис, я этому рад.
Она пристально посмотрела на меня, и в ее взгляде читался вопрос. Что в мое заявление трудно поверить, я и сам прекрасно знал и не слишком надеялся, что девушка сочтет мои слова правдой, как бы сильно мне ни хотелось завоевать ее доверие и уважение. Я, наверное, не обязан был рассказывать ей о своем прошлом, но ни один мужчина не смог бы заглянуть в глубину этих глаз – и отказать ей в любой просьбе.
Наконец Дея Торис улыбнулась и сказала:
– Я тебе поверю, хотя и не могу этого понять. Я готова признать, что ты не из нынешних барсумиан; ты похож на нас, да, и все же отличаешься… но зачем мне ломать мою несчастную голову над таким парадоксом, когда сердце говорит: я тебе верю потому, что хочу верить!
Это была отличная логика, отличная земная женская логика, и если девушку это устраивало, я уж точно не собирался ее разубеждать. И в действительности, пожалуй, Дея выбрала единственный вариант логики, с помощью которого можно было примириться с моей проблемой. Потом мы говорили о разном, расспрашивая друг друга о том о сем. Дею Торис интересовали обычаи моего народа, и она обнаружила поразительные знания событий, происшедших на Земле. Когда же я поинтересовался, откуда ей известны столь далекие предметы, она рассмеялась и воскликнула:
– Да что ты! Каждый школьник на Барсуме имеет четкое представление о географии, а также о флоре и фауне твоей планеты, знает и ее историю – так же хорошо, как свою собственную. Разве мы не можем наблюдать за происходящим на Земле, как ты ее называешь, разве она не висит в небе у всех на виду?
Это меня ошеломило, должен признать, не меньше, чем ее смутили мои заявления; я ей так и сказал. Тогда Дея Торис в общих чертах пояснила: ее народ использовал и в течение многих веков совершенствовал устройства, которые позволяют передавать на экран безупречное изображение реальности. Таким образом, барсумиане могут наблюдать, что происходит на нашей планете и на многих звездах. Эти изображения столь подробны и отчетливы, что, когда их печатают в виде фотографий и увеличивают масштаб, можно без труда рассмотреть предметы не крупнее травинки. Позже, в Гелиуме, я видел много таких снимков, а также инструменты, с помощью которых они были получены.
