Принцесса - [17]

Она и не ожидала ничего другого — такой надменный тип, как этот белобрысый, не согласится извиняться перед девчонкой. На это Таня и рассчитывала — ее уязвленное самолюбие требовало отмщения, а уже само ее требование должно было больно задеть этого заносчивого иностранца. Теперь, когда все взоры обратились к нему, ей не мешало бы удрать.

Она подождала еще пару секунд и попятилась к черному ходу, потом быстро повернулась к двери. Один из них рванулся к ней и преградил дорогу, но Таню это не остановило. Она выхватила кинжал и угрожающе замахнулась им на этого человека, поразившись сама своей неожиданной прыти. Вообще-то она не собиралась драться, но чувство полной своей беззащитности перед этими здоровыми мужчинами заставило бы ее пойти на самый отчаянный поступок. Сегодня она сможет и убить человека, только бы отстоять свою свободу.

— Василий! — раздался окрик Штефана. Таня поняла, что он обратился к красавчику блондину, потому что именно тот подошел к ней и, опустив глаза, начал говорить:

— Госпожа, соблаговолите считать меня извинившимся за нечто сказанное или сделанное мною, что могло быть истолковано вами как оскорбление ваших так называемых благородных чувств.

Вроде бы он извинился, но в то же время умудрился снова задеть ее, притворившись, будто не ведает, каков его проступок. Но Таня хорошо понимала, что другого от него и ожидать не следует. Одного того, что он вообще произнес эту речь против собственной воли, было достаточно. Поэтому Таня спрятала кинжал к вящему удовольствию всех остальных. Но лично ей легче не стало.

Она взглянула на Василия и одарила его нежной улыбкой:

— Большое спасибо, сэр. Мне приятно сознавать, что я не ошиблась в вас.

Василий нахмурился, поняв, что она так же искренна в своей деланной благодарности, как и он в многословном извинении. Но он не нашел что сказать, поэтому вынужден был остаться при своем мнении.

Штефан кашлянул, и Таня повернулась к нему.

— Вы удовлетворены? — спросил он.

— О да, конечно, — улыбнулась она, — я ведь всего лишь простая безграмотная служанка в таверне, мне не дано понять, что кроется за такой цветистой речью богатого господина. Поэтому я должна быть вполне удовлетворена! Оставим это.

Улыбка исчезла с ее лица, Таня стала серьезной и настороженной снова.

— Задавайте свои вопросы и проваливайте, — сказала она совсем другим тоном.

Василий вспыхнул, сверкнув было глазами, но остальные так на него глянули, что он живо успокоился.

— Вы тоже довольно красноречиво высказались, мисс Доббс, — обратился к ней Штефан, — кто научил вас перенимать речь высокородных людей?

При этом он взял ближайший стул и облокотился на него.

— Что-что? — спросила Таня.

— Я скажу по-другому. Вы можете говорить, как образованный человек, хотя выросли в таком окружении. Скажите, ваш отец обучал вас грамоте и наукам?

— Мой отец? Если вы имеете в виду Доббса, то он терпеть не мог школу и уроки, в общем, все то, что отвлекает, по его мнению, человека от работы. Но вот Айрис Доббс была образованной женщиной. Это она научила меня всему, что я знаю.

Штефан поставил другой стул напротив своего.

— Не присядете ли, мисс Доббс?

— Нет, спасибо.

— Но вы разрешите тогда мне присесть? Девушка криво усмехнулась.

— Да ради Бога. Я ведь привыкла смотреть на мужчин сверху.

Он услышал, как за спиной прыснул Лазарь. Штефан понял ее так, как и следовало — она обслуживает мужчин за столом, но слова можно было истолковать и по-другому… Штефан решительно опустился на стул, ему так удобнее было вести разговор.

— Так Уилберт Доббс не отец вам?

— Нет, слава Богу!

Интересно знать, почему она рада этому обстоятельству, но сейчас явно не время выяснять подробности.

— Так вы только работаете здесь?

— Я тут живу с тех пор, как себя помню.

— Тогда, очевидно, миссис Доббс была вашей матерью?

Таня нахмурилась:

— Почему это вас так интересуют Доббсы? Айрис умерла, а Уилберт одной ногой в могиле.

— Не торопитесь, мисс Таня. Вы узнаете все в свое время. Пока скажите, Айрис была вашей матерью?

— Нет, она мне рассказала, что моя мать умерла, когда я была совсем маленькой.

— Как она умерла?

— От желтой лихорадки.

— Вы знаете ее имя?

— Имя моей матери? — Таня начала чувствовать, что в этом странном разговоре они постепенно приближаются к чему-то очень важному, и заволновалась. — Почему вас это интересует? Или задавайте свои вопросы о Доббсе, или я вообще откажусь отвечать.

— Все, о чем я вас спрашиваю, взаимосвязано. Любые сведения, которые нас интересуют, носят очень личный характер и касаются не только вас. Так скажите, вам известно имя вашей матери?

— Не знаю, — ответила Таня, которую вовсе не удовлетворило подобное объяснение.

— Тогда поговорим о вашем имени. Таня, не так ли? Вас так нарекли при рождении или Айрис назвала?

— И то, и другое верно. Мать сообщила Айрис мое полное имя. Так сказала мне Айрис. С этим именем я и живу. Ничего плохого в моем имени нет, я думаю, имя как имя.

Штефан молчал, потом встал и, поглядев на нее долго и внимательно, спросил:

— А вы хотите знать, как оно звучит полностью?

— Штефан! — раздался сзади предостерегающий окрик Лазаря. — Не забывай о возможности случайного совпадения.