Принцесса из Шанхая - [52]

В машине Лика уснула, Ростовцев косо поглядывал на ее чистый, нежный профиль, на завитки волос у висков, на рассыпавшуюся косу. Какое-то странное, до дрожи знакомое и вместе с тем новое, острое волнение просыпалось в нем. Так весенний ветер приносит запах талой воды, подснежников, клейких тополиных почек, – хорошо знакомый и одновременно новый, свежий. Все это уже было… и все равно ждешь этого, вдыхаешь, словно впервые, аромат майских ночей, распахиваешь окна в сад, любуешься зачарованной луной, зелеными звездами… и ощущаешь, как сердце раскрывается для новой любви и новых надежд.

Ростовцев привез Лику к себе, в свою квартиру, где после ремонта стоял еще слабый запах лака и дерева. А куда было везти ее, едва державшуюся на ногах, заплаканную, растрепанную, в домашнем платье? Он снял с гостьи пальто, отвел в «китайскую» гостиную и уложил на диван. Пусть поспит.

Лика спала недолго, беспокойно ворочаясь, открыла глаза и с нарастающим испугом привстала.

– Это… вы? Откуда вы здесь?

– Я, – с удовольствием кивнул головой Альберт Юрьевич. – Вы у меня в гостях, Лика.

– У вас? Как… как я сюда попала? Господи! – она взялась за голову. – Какой ужас! Я, кажется, напилась? Ой… все плывет…

– Надо крепкого зеленого чая, – предложил он. – Пойду приготовлю.

– Не уходите! Я… мне страшно… был какой-то кошмар во сне. Или наяву?

Она вспомнила мальчика из соседней квартиры – Дорика – и зажмурилась, вздрогнула. Он говорил о драконе. Кошмар из снов перекочевал в действительность.

– Я мигом, – успокаивающе произнес Ростовцев. – Через пять минут вернусь с отличным тонизирующим напитком. Вы пока прилягте.

Лика послушно опустилась на желтую шелковую подушку, обвела глазами комнату: много красного, светильники в виде низких китайских фонарей, много ваз, два веера на стене. Это не ее гостиная? Ах, да… Альберт Юрьевич говорил, что она у него в гостях. Выходит, он ее напоил? Или она сама пила? Привкус коньяка во рту подтверждает… что подтверждает? Ах, не все ли равно?!

– Вот и чай! – Ростовцев вернулся с расписанным ирисами подносом, на котором стояли пиалы с густой зеленоватой жидкостью. От пиал шел пар. – Прошу.

– Извините, ради бога, – пробормотала она, краснея. – Как меня угораздило?

– Бывает. Вы пейте… а потом я покажу вам мою коллекцию оружия. Любите оружие?

– Не знаю… наверное, не очень. Я неплохо умею стрелять, а вот пользоваться ножом так и не научилась. Аркадий, мой отчим… пытался привить мне охотничьи навыки, но я оказалась неважной ученицей.

Ее сознание медленно прояснялось, и ярче становились краски причудливо обставленной комнаты, четче проступали контуры предметов. Красноватый свет скрадывал детали, обволакивал пространство сумрачной дымкой.

– Ну, как… вам лучше?

Чай, горький и вяжущий, тем не менее, был приятен на вкус. Лика поставила пиалу на поднос, удовлетворенно вздохнула.

– Представьте, да. Можно потом еще?

– Сколько угодно, – Ростовцев улыбнулся. – Как насчет оружия?

Ей хотелось отвлечься, забыться, почувствовать себя обычной женщиной, – беззаботной, без этого страшного груза на душе, без мыслей о драконе.

– Показывайте…

Альберт Юрьевич оживился, повел гостью в кабинет, где одну стену занимали книжные полки, а другую – драпировка из темно-коричневого бархата, на которой тускло мерцали мечи разной длины, шесты, бамбуковые палки. Коллекция поражала не количеством предметов, а искусством отделки и древностью.

– Это копье? – спросила Лика, чтобы нарушить молчание.

– Угадали! – с готовностью ответил Ростовцев. – Самый сложный вид оружия. Научиться владеть копьем труднее всего. Китайцы говорят, что месяц придется потратить на шест, год – на меч, жизнь – на копье. Зато в руках мастера копье подобно парящему дракону… Что с вами? Вам плохо?

– Н-нет… нет, – с трудом взяла себя в руки Лика. – Все в порядке. Еще немного кружится голова.

– Вы так побледнели.

– Пройдет. Не обращайте внимания. Лучше рассказывайте о ваших сокровищах. Мне становится интересно.

Ростовцев нежно провел ладонью по рукоятке одного из мечей.

– Перед вами меч-дао династии Сун, который имеет множество поэтических названий: меч сокровенной луны, меч клюва Феникса, летающий меч. Это не просто оружие. В нем заключена вся философия боя. Драться мечом-дао означает «идти черным»: то есть сражаться яростно, жестко и свирепо. Дао – тяжелый меч.

– А вот этот легкий? – через силу улыбнулась Лика, прикасаясь к более изящному, украшенному узором клинку.

– Верно, – подтвердил хозяин коллекции. – Вы изволили дотронуться до меча-цзянь. Если следовать мнению древних, путь сего меча изменчив, тих и глубок… он содержит врата и двери, инь и ян. Инь волнуется, ян расцветает! – Ростовцев приблизился к Лике и прошептал: – Это путь… ближнего боя.

Она отпрянула, провела тыльной стороной ладони по лбу.

– Я только рассказываю об оружии, – сделал он шаг назад. – Меч-цзянь «идет темным», что означает легкость, ловкость, своевременность. Он учит безукоризненно уклоняться! Цзянь носят на поясе «благородные мужи», а дао пользуются «рыцари и разбойники».

– «Благородные мужи»? – переспросила Лика.

Ростовцев кивнул:

– Имеются в виду начитанные, образованные мужчины, равно искусные и в гражданских, и в военных науках. Ну, а «рыцари и разбойники» занимаются