Принцесса где-то там - [23]

Дядя Бэзил стоял на лестнице, ведущей в мой домик на дереве, который они построили вместо с папой, и протягивал мне шоколадно-клубничный рожок. Сначала я хотела гордо отказаться, но второй рожок он уже распечатал и даже успел откусить, и выглядело это все слишком восхитительно.

– Ладно уж, давай.

– Отлично, – сказал дядя Бэзил. – Мне часто говорили, что я обладаю особым даром убеждения.

А еще он обладал тонким чувством момента, потому не приставал ко мне с разговорами, пока мы не доели мороженое.

– Ну и что случилось? – спросил он, хрустнув хвостиком вафельного рожка.

– Все плохо, – сказала я. – Никто меня не любит.

– Глупости, – сказал он. – Все тебя любят. Кроме Бекки, но Бекки – та еще… негодница.

– Мои родители…

– Отличные, они тебя очень любят, просто немного заняты.

– Ага, конечно.

– Факт, – сказал он.

– Ага, конечно. Никому нет до меня дела, – но это замечание сразу показалось мне несправедливым и я внесла в него дополнения. – Кроме тебя, разве что. Но ты слишком редко к нам приезжаешь. Чем ты вообще занимаешься, когда ты не здесь?

– Странствую.

– Как Беар Гриллс? – спросила я.

– Почти.

– И чем ты занимаешься в своих странствиях?

– Да так, чем придется, – сказал он. – Борюсь с медведями и несправедливостью, встречаюсь с разными людьми.

Конечно же, я знала, что он врет. Родители говорили, что он работает коммивояжером, так что с людьми он действительно встречается. А вот с медведями – вряд ли.

– И кого из интересных людей ты встречал?

– Например, твоего отца, – сказал он.

– Это неинтересно, – сказала я. – Я сама его встречала пару часов назад в офисе.

– Не папу Джона, – сказал он. – Другого. И он тоже тебя любит.

– Ну, это уже полная чушь, – сказала я.

Я любила дядю Бэзила и понимала, что именно он пытается сделать, но даже у его вранья должны были быть рамки.

– Вот и нет.

– Если он меня любит, то почему он меня бросил? И почему до сих пор не здесь? Ведь если ты его встречал, то он должен знать, где я. Или ты ему не сказал?

– Сказал.

– Ну и вот, – сказала я. – Значит, не любит и я ему не нужна.

– Все не так просто, – сказал он.

– Пожалуйста, не начинай рассказывать эти басни про сложную взрослую жизнь, – сказала я. – Мне скоро одиннадцать, я уже и сама взрослая.

– Ладно, – легко согласился он. – Если ты взрослая, то скажи мне, ты знаешь, что такое сюжет?

– Конечно, – сказала я. – Это цепь обстоятельств непреодолимой силы, которые могут воздействовать как на жизнь обычных людей, так и на метафизические сущности. Мы недавно по социологии проходили.

– Ну и вот, – сказал дядя Бэзил. – Твой отец не может к тебе прийти. Пока не может. Потому что он сейчас внутри сюжета, и не хочет тебя в это втягивать.

– Брехня, – недоверчиво сказала я.

– Но он просил меня кое-что тебе передать, – сказал дядя Бэзил.

Скептически улыбаясь, я прянула ему руку ладонью вверх.

– На словах, – сказал дядя Бэзил.

– А, я почему-то так и подумала.

– Две вещи, – сказал он. – Во-первых, твой отец тебя любит.

– Ну да, ну да.

– И во-вторых, – сказал дядя Бэзил. – Если ты когда-нибудь будешь особо в нем нуждаться, оказавшись в отчаянной ситуации, из которой, как тебе кажется, нет никакого выхода, тебе нужно только позвать его три раза, и он обязательно придет.

– Просто позвать?

– Ну да.

– И как он меня услышит?

– Он услышит, – сказал дядя Бэзил. – Он же волшебник.

– Волшебников не бывает, – сказала я. – Есть только металюди, а это другое.

– Волшебники бывают, – сказал дядя Бэзил. – Просто они свое присутствие стараются не афишировать.

– Значит, просто позвать?

– Трижды.

– Папа, папа, папа, – сказала я.

Разумеется, никто не пришел, а дядя Бэзил покачал головой.

– Это не так работает, – сказал он. – Ситуация действительно должна быть отчаянной.

* * *

После кабинета психолога я уже было направилась на выход, но в коридоре столкнулась с Аланом.

– Признаю свою неправоту, – сказал он. – Это действительно был муж.

– А ты сейчас о чем?

– О вчерашних пятнадцати ножевых, – сказал он. – Фармацевт и муж, которого пристроил Джон. Ну же, Боб, соображай.

– Прости, голова была другим занята, – сказала я. – Что по поводу отчета?

– Уже у тебя на столе.

– Спасибо. Ты лучший, Алан.

– Я знаю, – сказал он. – И что вы будете делать, когда я плюну на все и уйду на вольные хлеба?

– Страдать.

– То есть, что и обычно, – вздохнул он и поплёлся в свою лабораторию.

Так я и завернула в наш с Кларком закуток.

Поскольку предполагалось, что для меня сегодняшний рабочий день уже закончен, не испытывающий склонности к кабинетной работе Кларк отправился патрулировать улицы, снимать с деревьев котят, ломать ноги сутенерам или чем он там еще занимается, когда я не вижу. Рабочее пространство оказалось полностью в моем распоряжении, отчет Алана действительно лежал на столе, и я решила закрыть это дело, а потом уже идти домой.

Это не должно было занять много времени, но что-то пошло не так. Сначала компьютер завис, и я долбила по кнопке питания, пока он не ушел в ребут, а я не ушла за кофе. Потом я вернулась, дождалась открытия нужных программ, и, попивая горячий напиток, превалирующим вкусом в котором был вкус картона от стаканчика, вбила нужные строчки в нужные формы, отправляя дело в архив, и нельзя сказать, что это занятие меня сильно увлекло, но, по крайней мере, оно помогало мне не думать о том, о чем я сейчас думать никак не хотела, и я решила продолжить, благо, дел для отправки в архив накопилось уже изрядное количество…