Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - [125]

Короля Генриха не обескуражила неудача с зачатием наследника. Казалось, ничто не могло испортить его хорошего настроения. От жары он не страдал, был полон сил, часто скакал верхом между Мелёном и Корбелем, а если не мог приехать, заботливо присылал Эдмунда Бофорта с посланиями для супруги. Осада Мелёна давалась непросто, но трудности подпитывали увлеченность короля. Поглощенный стратегиями и планами, во время своих визитов он был не в силах говорить ни о чем другом, однако не перестал навещать Екатерину даже в дни «проклятия Евы», хотя это и запрещалось Церковью.

Я прислуживала им за ужинами в покоях Екатерины, как делала это во время визитов принца Карла в Сен-Поле. Постепенно Генрих привык к моему незаметному присутствию. В результате одной из бесед мне пришла мысль, как облегчить уныние Екатерины.

– Как вы думаете, ваш отец сможет приехать в осадный лагерь? – спросил ее однажды король. – Его присутствие очень помогло бы нам в переговорах.

– Но где он будет жить? – озабоченно спросила Катрин, отодвигая миску жаркого из оленины. – Он боится, что его разобьют. Грохот пушек его напугает, а походный шатер слишком непрочен…

– Да, я понимаю. А если мои плотники возведут для короля деревянный павильон? Крыша, окна, стены – все как полагается. Устроим там покои с мягкой обивкой, такие же, как его опочивальня.

– Но ведь это займет много времени?

– Вы не представляете, как быстро работают мои плотники, – рассмеялся Генрих. – Они в считаные часы возводят высоченную башню. На строительство роскошного королевского павильона уйдет два дня.

– Ах, в таком случае ваша задумка сработает. Король всегда страдал от жары, а на свежем воздухе ему станет лучше – если, конечно, он не будет слышать звуков пальбы и сможет спать в безопасном месте. Но для чего вам нужно его присутствие?

– Я хочу, чтобы его видели защитники крепости. Командует гарнизоном сеньор де Барбазан, доблестный рыцарь, которого я очень уважаю, хотя он и не платит мне взаимностью. Так вот, он заявил, что не станет вести переговоров с заклятым врагом Франции, но готов встретиться со своим сюзереном, королем Карлом Шестым. – Генрих пожал плечами. – Я могу его понять. Так просто он сдаваться не намерен, однако присутствие вашего отца подстегнет горожан, и они его уговорят. Жители Мелёна с почтением относятся к королю Франции, а жизнь в осажденной крепости в такую жару – настоящий ад.

– Могу себе представить, – вздохнула Екатерина. – Наверное, почти так же, как здесь.

Генрих посмотрел на нее нежным взглядом, затем мягко убрал влажную прядь ее волос под край головного убора.

– Вы не хотите его снять? Вам сразу станет легче, – предложил он.

Она покраснела, так же густо, как Эдмунд Бофорт, когда она ему улыбнулась. Похоже, чувства Екатерины к королю не изменились и не исчезли. И все же она не стала снимать тяжелый головной убор с вуалью, скрывавшей ее волосы.

– Если это доставит вам удовольствие, то в ваш следующий визит я его не надену, – тихо проговорила она.

– Это доставит мне такое же удовольствие, какое испытываете вы, дразня меня ожиданием! – воскликнул он и рассмеялся глубоким, неожиданно приятным смехом.

На следующее утро, набравшись смелости, я отправила пажа с запиской, в которой просила аудиенции у герцогини Кларенс. Король прислушался к ее советам, поэтому я надеялась, что она согласится изложить ему возникший у меня план.

Через несколько дней Эдмунд Бофорт привез нам известие, что плотники начали строительные работы в укромной зеленой долине неподалеку от мелёнского лагеря.

– Король в последнее время ночует в лагере, поэтому бойцы подозревают, что у него появилась метресса, для которой и строят павильон, – с негодованием сказал юный оруженосец. – Где им, олухам, понять, что королю никакая метресса не нужна, ведь вы так прекрасны, ваше величество!

– Благодарю вас, Эдмунд! – воскликнула Катрин, тронутая застенчивой преданностью юноши. – Прошу вас, не говорите им, что павильон предназначен для отца королевы, а не для метрессы короля, потому что слухи гораздо заманчивее истины.

Я обычно вставала с первыми лучами солнца и занималась гардеробом Екатерины, наслаждаясь утренней прохладой. За этим занятием меня и застал паж Генриха, который принес записку с просьбой явиться к королю. Я отправилась вслед за пажом, вспоминая подобный вызов, случившийся два года назад в Понтуазе. Еще сильнее встревожил меня вид вооруженных стражников у дверей покоев коннетабля Корбеля. Впрочем, я застала короля в одиночестве, за столом, заваленным письмами и документами, и немного успокоилась.

Кратким кивком он отметил мой поклон и жестом велел мне подняться.

– Я отпустил писцов, поскольку желаю поговорить с вами наедине, мадам Ланьер, – без предисловий начал Генрих. – Герцогиня Кларенс с теплотой отзывалась о вашей мудрости и благоразумии.

– Ее светлость очень добра, – ответила я, надеясь, что герцогиня уже поговорила с ним о моем предложении.

В присутствии короля я слегка оробела. Даже в этот ранний час, за письменным столом, он выглядел величественно – в ярком дублете, расшитом лебедями и розами Ланкастеров, с кинжалом в золоченых ножнах, притороченных к бедру, и королевскими шпорами на кожаных сапогах. Несмотря на обезображенную щеку, Генрих в расцвете власти и силы производил впечатление высшего существа.