Принцесса демонов - [40]

Аннабель усмехнулась.

- Рада, что ты хоть сейчас это понимаешь. Ну что, пойдём?

- Пойдём, - эхом ответила я и первой шагнула к выходу из библиотеки.

Несмотря на совершенную покорность с моей стороны, обращались со мной всё-таки как с особенно ценной пленницей. Всю дорогу до Ордена мы с Аннабель провели в окружении безмолвной, но бдительной стражи, а по прибытии меня проводили в просторную, хорошо обставленную комнату, оснащённую почти всеми удобствами, кроме одного - окон. Дверь не была заперта, но за нею дежурили двое, как выразилась Аннабель, личных телохранителей.

Стремления идти куда-либо, впрочем, у меня не нашлось: навалилась многодневная усталость вкупе с остаточным действием снотворного, которым меня опоила Аннабель. О том, что именно с этой целью сестра вдруг соизволила поухаживать за мною во время ужина, я догадалась, ещё когда спешила в библиотеку по настоянию встревоженного Акко. Преодолеть сонливость сейчас казалось делом невыполнимым, и противиться ей я не стала. В конце концов, сон избавит меня от необходимости думать: и о случившемся, и о грядущем...

...Темно. Хотя нет, скорее, даже густо-чёрно; где-то в отдалении горят свечи - маленькие, очень отчётливые, но не освещающие ничего, кроме всё той же гладкой, переливающейся чёрными бликами тьмы. Сквозь этот сумрак ко мне приближается чей-то силуэт. Мужчина. Знакомый, отчего-то вызывающий внутри ощущение опасности. Он подступает ближе, и я наконец узнаю его. Джер. Самоуверенный, улыбающийся. Теперь я могу разглядеть его ясно среди бесконечной пустоты. Он делает ещё шаг, оказывается совсем близко. Я не шевелюсь. Кажется, я боюсь даже дышать. Его руки ложатся на мою талию, его губы ласково и уверенно накрывают мои. И я отвечаю ему так, будто ждала именно этого, я прижимаюсь к нему всем телом, ощущаю тепло его рук на своей спине; я чувствую, как голова начинает кружиться, и всё вокруг теряет значение. Он целует меня, я хочу этого. Хочу ощущать его, хочу верить ему, несмотря ни на что. Тепло его прикосновения становится жарким, почти нестерпимо горячим. Болезненным. Острым. Я отстраняюсь. Джер смотрит на меня тёмными, почти чёрными глазами безумца, и я, охваченная внезапным ужасом, вырываюсь из его объятий. Джер ухмыляется. В его руке - нож, и с кончика лезвия медленно стекает прозрачная капля яда. И, будто со стороны, я вижу на своей спине отметины: такие же, как у Аннабель, опасные, смертоносные, но только не чёрные, а ярко-алые, оставленные на коже тонким лезвием отравленного ножа...

Я проснулась, резко сев в постели и с трудом переводя сбивавшееся дыхание. Ещё не соображая, где реальность, а где сон, коснулась пальцами спины - разумеется, ничего там не обнаружив. Жуткая картина, но всё-таки - только ночной кошмар. Ничего больше.

Я глубоко вздохнула, стараясь прийти в себя. Подоплёка страшного сновидения сомнений не оставляла: Джер предал меня, снова, после того, как я имела глупость во второй раз поверить ему... Губы дрогнули, но я не позволила себе даже минутной слабости. Довольно!.. Сколько ещё мне необходимо совершать одну и ту же ошибку, чтобы наконец навсегда понять, кто он на самом деле?.. Мерзавец, беспринципный, эгоистичный трус...

"Вы имеете значение, Аманда".

Неясная дрожь охватила меня, когда в памяти всплыли эти его странные слова, произнесённые с таким трепетом. В тот миг, когда он коснулся меня, я не нашла в его тёмных глазах ни капли раскаяния - только какое-то непонятное стремление, будто этими словами Джер пытался сказать мне куда больше. Вот только что, он думал, было способно оправдать его теперь?..

Я вспомнила, как обещала себе не винить его ни в чём, но, видят боги, это было так трудно. Как и в тот, первый раз, я не могла найти в себе силы взглянуть на всё с его стороны, не могла считать его поступок чем-то иным, кроме безжалостного предательства. Однако если тогда, на озере, он мог ещё не до конца понимать, что делает, то теперь сознавал всё превосходно. И теперь... теперь он успел стать для меня кем-то большим, чем тогда.

Совершенно верно: Джер ни в чём не подходил мне, он был человеком иного круга, иного воспитания и склада ума. И не знаю, была ли виной тому излишняя впечатлительность моей романтической натуры, с попущения которой в душе цвели мечты о недопустимых ласках, или же причиной послужили проблески благородства, что я порой наблюдала в нем, но, так или иначе, Джер выкроил себе место в моем наивном сердце.

Тем больнее мне было вновь сознавать его предательство.

И отныне, что бы я ни чувствовала, это уже было неважно. Больше я никогда не попадусь на ту же удочку. Никогда - никогда! - не позволю себе ещё раз поверить ему.

В следующий раз я проснулась уже с ощущением, что проспала очень долго. Сколько, впрочем, понять не смогла: комната по-прежнему тускло освещалась единственной лампой, оставленной на столе моей сестрой, часов здесь не было, и без окон я не могла определить, наступило ли уже утро. Что ж, придётся выяснять это у моей личной стражи.

Поднявшись и машинально оправив одежду, в которой так и уснула ночью, я подступила к двери и уверенно распахнула её. Двое охранников, примостившихся на неудобных стульях возле стены, вздрогнули и синхронно поднялись.