Принцесса Ангина - [16]

— Вполне вероятно.

Грузовик мчался с головокружительной скоростью. Двигатель урчал, как разомлевший тигр. Машина обгоняла все автомобили. Водители крутили указательным пальцем у виска и поливали Канцлера руганью. А он сохранял спокойствие. Лишь однажды он открыл рот и объявил, что заблудился и не имеет ни малейшего представления о пункте прибытия. Путешественники решили разузнать все как следует на ближайшей заправочной станции. Меж тем дорога расчистилась, никто кроме них не ехал по нескончаемой ленте. Они обогнули гору, перебрались через широкую как море реку, пронеслись через узкое ущелье и выехали на равнину. Никакой заправочной станции и в помине не было. Канцлер тихо молился. Вдали показались дома. Один из указателей гласил:

РИМ

снизить скорость

— Я понял, где мы, — воскликнул Канцлер, — в этом городе я знаю каждого встречного и поперечного.

И не успел грузовик притормозить напротив почты, как неизвестный прохожий издали приветствовал Канцлера.

— Как поживаете, Губернатор?

— Прекрасно. А вы?

— Отвратительно. Доктор велел ложиться на операцию. Шансов мало. Прощайте, Губернатор.

Какая-то женщина, рыдая, припала к плечу старика:

— Дедушка, у меня несчастье. Альбертино умер. Лучане осталось недолго. А Альфредо продолжает играть! Я все слезы выплакала!

В здании почты к старику обращались иначе. Начальница почтового отделения, назвав его милордом, заламывая руки, поведала, что пенсия еще не пришла. Охранник нарек его комиссаром и показал свои шрамы, цветочница била себя в ГРУДЬ, рассказывая душераздирающую историю об агонии мужа, а четыре консьержки наперебой предлагали пощупать их гланды. За Канцлером следовала по пятам разбухающая толпа.

— Бежим, — встревожено шепнул пьяница.

И они на полной скорости покинули Рим.

— Вы пользуетесь огромной популярностью, — отметил Джонатан.

— Они либо совсем не знают меня, либо очень плохо. Это я их знаю. Всех. Знать всех — тяжкий крест. Но разве можно остаться безучастным к их страданиям? Я сам такое пережил! Поверьте, уж лучше быть знаменитым.

Темнело. Электрические фонари вдоль шоссе вдруг зажглись, как по команде.

— За нами гонятся, — заявил Канцлер.

Он нажал на газ, но автомобиль, отражавшийся в боковом зеркале, не отставал. Началась отчаянная погоня. Неожиданно трезвый Канцлер вел с поразительной ловкостью. Он вписывался в крутые виражи, вилял, увеличивая метр за метром расстояние между двумя машинами.

Чахлые альпийские кустики сменились тропической растительностью. После очередного резкого зигзага слон очутился на дороге, окаймленной деревьями. Грузовик ломал нижние ветки, словно дикое животное.

Канцлер выключил двигатель и потушил фары.

— Остается только ждать. Нам все-таки удалось от них оторваться?

Ночь сгустилась. Стрекотанье насекомых заглушилось быстро приближающимся фырканьем автомобиля. Преследователи не отставали. Канцлер снова включил фары. «Роллс-ройс» цвета охры встал рядом с грузовиком. Из него выпрыгнул шофер в парадной форме, фуражке и белых перчатках и поспешно открыл заднюю дверцу. Из нее появилась ослепительной красоты молодая женщина в горностаевой шубе и широкополой шляпе. Странно вывернутая правая нога заканчивалась тяжелым ортопедическим ботинком.

Канцлер радостно крикнул: «Кофея!», бросился ей навстречу и обнял ее.

— У нее сборят чулки, — констатировала Ангина. — Все, что она накладывает на лицо, портит кожу. Помада липкая, как варенье, губ не разлепить. Полное ощущение, что на веках у нее не голубые тени, а синяки после боксерского матча. И коленки у нее целлюлитные. Просто стыдобища, могла бы их прикрыть. Еще двойной подбородок и мешки под глазами. Без лифчика с такой грудью ей ходить не стоит. Утром на нее наверняка страшно смотреть.

Шофер занял положенное ему место за рулем и безучастно дожидался окончания встречи. Канцлер с Кофеей под руку подошел к грузовику.

— Принцесса, это Кофея, та самая… — он обернулся к Джонатану. — Кофея — моя старинная приятельница. Кофея — не настоящее имя, но она дочь кофейного магната и тоже немного принцесса.

Кофея любезно улыбнулась Джонатану. Потом пошарила в сумочке из крокодиловой кожи, вытащила оттуда шоколадку и протянула Ангине.

— Возьми, девочка, — произнесла она с легким американским акцентом.

— Мерси, мадам, я мухам отдам.

Но Кофея не услышала. Она продолжала:

— Непросто было вас догнать! Я никогда не простила бы Вергилию — это мой шофер — если бы он вас упустил. Я так счастлива, дорогой мой Санта-Клаус! Думала, что больше вас не увижу.

— Я вам теперь не нужен. Вы ведь замужем.

— Да, но если бы вы знали, как мне грустно! Мой муж Смаркэш — бандит, пират, грабитель. У него нет ни сердца, ни мозгов. Запах денег сводит его с ума. Он людоед. Он съел столько же инкассаторов, сколько волос у меня на голове. Его любимый десерт — кошелек, посыпанный золотом, а спит он в пижаме из купюр. Я полагала, что он влюблен в мое состояние, а он был влюблен в меня, что еще хуже. Он запирает меня в своем сундуке, натирает меня до блеска, переводит меня в акции, пересчитывает меня, оценивает, обесценивает. — Кофея расхохоталась. — Помните Дженни? Она так мечтала выйти за миллионера. И своего добилась. К несчастью, она поторопилась: ему был миллион лет! Старая развалина без гроша. Ей пришлось зарабатывать ему на лекарства и кашу. Бедняжка Дженни! Вергилий, шампанского! Отметим нашу встречу.