Принцесса Ангина - [13]

— Отлично, меня это не касается! Не касается!

— Отрубите мне голову, только не разбазаривайте ваше наследство!

— Старый дурак! Не желаю больше ни видеть вас, ни слышать! Желаю, чтобы вы ушли и больше никогда не возвращались. Не желаю выслушивать ваши заплесневелые россказни!

— И это все, чего бы вам хотелось?

— Да. И немедленно.

— Но ведь на улице дождь, — вмешался Джонатан.

— Надеюсь, он заработает воспаление легких.

Канцлер затравленно улыбнулся. Он вытащил бутылку вина, торчавшую в боковом кармашке, вышел из машины под ливень и скрылся под сплошной завесой воды.

— Уф, избавились, — хорохорилась Ангина. — Поехали. Вы поведете.

— Я устал.

— Я вам приказываю.

— А я не подчиняюсь.

— Послушайте: жил-был верблюд. Назвали его Горбун, чтобы он не расстраивался, что родился без горба и что не похож на остальных…

— Не желаю слушать вашу историю. Пойду спать. Спокойной ночи.

Джонатан закинул голову на сиденье и захрапел. Он услышал, как Ангина вышла, потом вернулась. Машина потрескивала. Через некоторое время он открыл глаза.

— Что вы делаете?

— Вяжу свитер.

Рокот мотора сливался с шумом дождя. Монолог Ангины продолжался:

— Он забудет. Поначалу ему будет тяжело, но потом он привыкнет. Отправится в путешествие. Познакомится с другими девочками. Начнет жизнь сначала. Мне тоже будет тяжело. Но со временем мы свыкнемся с тем, что живем далеко друг от друга. На его долю выпадут счастливые моменты. Однажды он расскажет мне какую-нибудь историю, и я буду хохотать до упаду, но мне взгрустнется. Сперва он меня испугает, а затем я стану его одиночеством и его растерянностью перед грядущей жизнью. Он почувствует необходимость во мне. На нашу долю выпадут чудесные минуты. Он научит меня всему, но будет пить, не зная меры. И жизнь будет не в радость. Постоянно ждать, пока он будет напиваться один или в компании друзей. Вставать он будет ужасно поздно, а я скорее жаворонок. Мы перестанем видеться. Я буду вынуждена торчать в грузовике и сторожить его проклятые вещи. Плевать я хотела на его вещи. Мне захочется, чтобы он понял, что либо я, либо она. А он не поймет. И скажет: «Ночью все кошки милы».

— Почему вы говорите о нем в будущем времени? — пробормотал Джонатан, не открывая глаз.

— Потому что он старше меня. Впрочем, мой отец его недолюбливал. Канцлер утверждает, что был его любимчиком, но это ложь. Отец его на дух не переносил. Он даже намеревался отослать его в имение. Если бы не случился заговор… Я сжалилась и сказала ему: «Поезжай к моему дяде, тебе там будет легче, потому что тебя толком никто не знает». Он выглядел таким смущенным, так трусил. Как дитя. Малейшая трудность казалась ему непреодолимым препятствием. Его обо всем надо было предупреждать. Кстати, про кровь он не соврал. Он не способен вынести вида даже одной капли. От него всегда воняло. Я специально нашла предлог, чтобы ночью он спал в кабине. Он мне противен. У него омерзительные привычки. Он все время откашливался и харкал куда попало. Он был грязный и никогда не мылся. И не переодевался. Его нижнее белье приобрело сомнительный оттенок. Своей глупостью он всех приводил в замешательство. Например, он искренне полагал, что вода, в которой содержится железо, ржавая! И что рапс, из которого делают масло, жирное растение! Я закончила свитер.

Джонатан открыл глаза.

— Покажите.

Она протянула исписанный листок бумаги, где он прочел:

— Несложный рисунок, — пояснила Ангина, — петля лицевая, петля изнаночная. Не очень теплый, зато греющий душу.

И, безо всякого перехода, она расплакалась. Она рыдала так сильно, что Джонатан перепугался. Слезы текли ручьями, но она не пыталась их сдержать или вытереть. Изо рта вырвался какой-то хрип, словно рыдания раздирали ей горло.

— Что со мной будет? Я ведь даже не умею водить грузовик…

— Перестаньте, успокойтесь, не плачьте…

— Он бросил все ради меня, семью, работу, врача… По моей вине. Я не хотела причинить ему вред, поверьте, я только собиралась позабавиться. Он должен был это понять, он знает меня с детства! Я задира, но не злюка. Клянусь вам. А теперь слишком поздно, и все это не имеет никакого значения!

И она снова залилась слезами. Джонатан решил погладить ее по голове, но она оцарапала ему руку. Потом свернулась калачиком на сиденье. Рыдания стихли. Девочка заснула.

Джонатан нагнулся, поднял корону, упавшую на пол, и водрузил ее на голову спящей. Во сне она бормотала:

— Канцлер не…

И все же я…

Пусть будет…

Осталось только…

Джонатан уснул вслед за ней, уткнувшись щекой в руль. Когда он проснулся, дождь кончился. Принцесса с безучастным лицом методично обгрызала ногти.

— Поехали, — сказал Джонатан.

— Я вас дожидалась.

Он повернул ключ зажигания. Грузовик затрясся, как взлетающий самолет, но не сдвинулся с места.

— Что происходит?

— Наверное, завяз. Сейчас посмотрю.

Так и оказалось. Джонатан вернулся к Ангине.

— Придется подтолкнуть. Один я не справлюсь. Если бы Канцлер был с нами!

— Так сходите за ним.

— Я не знаю, куда он пошел.

Зато я знаю. Он в кузове, залез в шкаф, который стоит слева. Приведите его.

Канцлер нашелся. Вино было выпито, старик храпел, открыв рот. Джонатан с трудом его растолкал. Наконец тот пробудился.