Принц Николас - [42]
– Именно так. – Я смотрю на ее спину в ожидании.
Внутри все сжимается от нервов. Не помню, чтобы желал что-нибудь так же сильно, как ее.
Спустя минуту тишины, я предлагаю:
– Если тебе нужно время, чтобы подумать, я…
Оливия быстро поворачивается, прерывая меня, и накрывает мой рот своими сладкими губами, горячими и требовательными. Мои руки автоматически перемещаются на бедра, притягивая ее между моих коленей.
Затем она выпрямляется и проводит пальцами по своим губам, смотря на меня.
– Ты это почувствовал?
Искру, электричество. Желание, которое питает само себя, удовольствие, которое хочется все больше и больше.
– Да.
Она берет мою руку и прикладывает к своей груди. Туда, где бешено бьется ее сердце.
– И это чувствуешь?
Сердце в моей груди бьется в унисон с ее.
– Да.
– Многие ни разу в жизни не ощущают такого. У нас же есть четыре месяца. – Ее глаза искрятся в лунном свете. – Я согласна.
Через несколько дней мне предстоит присутствовать на ужине в Вашингтоне, округ Колумбия, на благотворительном вечере Фонда Мейсона. Оливия соглашается меня сопровождать. Из-за того, что она начала переживать, что ей нечего надеть, я устраиваю поход по магазинам на Пятой авеню после закрытия.
Поскольку я джентльмен, то помогаю ей в примерочной, пока продавщица занята: я протягиваю Оливии руку помощи и помогаю ей снять или надеть одежду… в основном снять.
Она останавливает свой выбор на блестящем, сливового цвета платье, которое облегает все нужные места, и золотых босоножках с ремешками. Ей показывают простое ожерелье с бриллиантами, которое бы фантастически смотрелось с нарядом, но Оливия не хочет, чтобы я его покупал. Говорит, что у сестры Марти есть кое-что более подходящее, поэтому она лучше возьмет у нее.
Но когда мы уходим, она ворчит на меня за то, что я все же купил ожерелье. Чисто по эгоистичным причинам. Потому что хочу увидеть, как оно будет на ней смотреться. Только это и ничего больше.
Еще немного картинок для моей коллекции для мастурбации.
Но когда наступает вечер ужина и я вижу Оливию на взлетной площадке, я забываю об ожерелье, потому что она похожа на видение. Ее губы накрашены темной помадой, волосы элегантно забраны наверх, а грудь высокая и пышная.
Я беру девушку за руку и целую тыльную сторону ладони.
– Ты выглядишь великолепно.
– Спасибо.
Она сияет. Пока ее взгляд не устремляется на вертолет позади меня. Теперь она выглядит напуганной.
– Так мы действительно это сделаем, да?
Я летаю всегда, когда у меня появляется такая возможность, что не так часто, как хотелось бы. А Оливия вообще никогда не летала: ни на самолете, ни на вертолете. Это удивительно – быть у нее первым.
– Я же сказал, что буду нежен.
Подвожу ее к вертолету, который генеральный директор Международного банка, что дружит с моей семьей, был так добр – и достаточно проницателен, – одолжить мне на вечер.
– Или у тебя настроение для жесткой поездки? – подмигиваю я.
– Медленно и ровно, ковбой, – предупреждает она. – Или я больше никогда с тобой не поеду.
Я помогаю ей сесть в мягкое кожаное кресло, пристегнуть ремни безопасности и аккуратно надеть гарнитуру, чтобы разговаривать с ней во время полета. Ее глаза округляются, в них отражается ужас.
Если это меня заводит, можно ли считать меня больным ублюдком? Даже страшно, что это так.
Чмокнув ее в лоб, обхожу вертолет и забираюсь внутрь. Томми летит сзади; Логан и Джеймс улетели раньше, чтобы проверить безопасность и встретить нас.
Показав поднятые большие пальцы команде техников, мы взлетаем.
Оливия замирает рядом, будто ей страшно двигаться или говорить. Пока мы не сворачиваем направо. Тогда она кричит как резаная.
– О мой бог! Мы падаем! – Она хватает меня за руку.
– Оливия, мы не падаем.
– Нет, падаем! Наклони! Наклони в другую сторону!
Она отодвигается от окна в противоположную сторону. Томми, пытаясь помочь, наклоняется вместе с ней.
Я выравниваю нас, но она по-прежнему крепко держит меня за руку.
– Посмотри на вид вокруг, сладкая. Посмотри на огни, они как тысячи бриллиантов на ложе из черного песка.
Оливия так крепко зажмурилась, что ее глаз практически не видно.
– Нет, спасибо, мне и так хорошо.
Я освобождаю свою руку пальчик за пальчиком.
– Хорошо, вот что мы сделаем: ты сама возьмешь рычаг и поведешь вертолет.
– Что? – Ее глаза в ужасе распахиваются.
– Ты боишься, потому что не чувствуешь контроля, – спокойно объясняю ей. – А так ты почувствуешь себя увереннее.
– Ты хочешь, чтобы я схватилась за рычаг, чтобы почувствовать себя увереннее? – переспрашивает она недоверчиво. – Звучит как подкат.
Я смеюсь.
– Не подкат. Но… ты не ошибешься, коснувшись его. – Я беру ее руку и опускаю на контролер, поддразнивая. – Вот оно, держи крепко, но не пережимай. Не гладь, просто держи. Я знаю, что он большой и тебе непривычно чувствовать такое в своих руках.
Оливия фыркает.
– Ну ты и пошляк!
Но она забывает о страхе, как я и надеялся. Через несколько минут я убираю свою руку с ее, и она ровно держит штурвал, сияя от счастья.
– О мой бог! – задыхается она, что тоже меня заводит. – Я делаю это, Николас! Я лечу! Удивительно!
