Принц и нищий [Издание 1941 г.] - [5]

В один миг он схватил и спрятал какой-то предмет государственной важности, лежавший на столе, и, выскочив за дверь, помчался в жалких лохмотьях по дворцовым покоям. Лицо у него разгорелось, глаза засверкали. Добежав до больших ворот, он схватился за железные прутья и, дергая их, закричал:

— Открой! Отвори ворота!

Солдат, тот самый, что обидел Тома, немедленно исполнил это требование; как только принц, задыхаясь от царственного гнева, выбежал из высоких ворот, солдат наградил его такой звонкой затрещиной, что тот кубарем полетел на дорогу.

— Вот тебе, нищенское отродье, за то, что мне из-за тебя досталось от его высочества!

Толпа заревела, захохотала. Принц очутился в грязи. Он вскочил на ноги и гневно подлетел к часовому, крича:

— Я принц Уэльский! Моя особа священна, и тебя повесят за то, что ты осмелился прикоснуться ко мне.

Солдат отдал ему честь алебардой и ухмыляясь сказал:

— Здравия желаю, ваше королевское высочество!

Потом сердито:

— Поди ты вон, полоумная рвань!

— Здравия желаю, ваше высочество!

Толпа с хохотом сомкнулась вокруг бедного маленького принца и погнала его по дороге с гиканьем и криками:

— Дорогу его королевскому высочеству! дорогу принцу Уэльскому!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Невзгоды принца начинаются.

Толпа травила и преследовала принца в течение многих часов. А потом отвернулась и оставила его одного. Пока у принца хватало сил яростно отбиваться от лютых преследователей, грозя им своей королевской немилостью, пока он мог отдавать приказания толпе своим царственным голосом, это забавляло ее; но когда усталость наконец принудила принца умолкнуть, он утратил для мучителей всякую ценность, и они пошли искать себе других развлечений. Тогда он стал озираться вокруг, но не узнавал этой местности. Он знал только, что находится в лондонском Сити. Он пошел куда глаза глядят, без цели; немного погодя дома стали редеть, и прохожих встречалось все меньше. Он окунул окровавленные ноги в ручей, протекавший там, где теперь находится Фарингдон-стрит, отдохнул несколько минут и снова пустился в путь. Скоро добрел он до большого пустыря, где было лишь несколько зданий, разбросанных без всякого порядка, и огромная церковь. Он узнал эту церковь. Она вся была окружена лесами, и всюду кишели рабочие. В ней производили обширный ремонт. Принц сразу приободрился. Он почувствовал, что его злоключениям — конец. Он сказал себе: «Это старая церковь Серых монахов, которую король, мой отец, отнял у них и превратил в убежище для брошенных и бедных детей и дал ей новое название — „Христова обитель“. Здешние питомцы, конечно, с радостью окажут услугу сыну того, кто был так щедр и великодушен к ним, тем более что этот сын так же покинут и беден, как те, кто ныне нашли здесь приют и найдут его в последующие дни».

Скоро он очутился посреди толпы мальчуганов, которые бегали, прыгали, играли в мяч, в чехарду, страшно шумели; каждый забавлялся, как мог. Все они были одеты одинаково, как одевались в те дни подмастерья и слуги. У каждого на макушке была плоская черная шапочка, величиною с блюдце и ни к чему не пригодная, — она не защищала головы, потому что была очень мала, и уж совсем не украшала ее; из-под шапочки падали на середину лба волосы, подстриженные в кружок и не разделенные пробором; на шее — воротник, как у лиц духовного звания; синий камзол, плотно облегавший тело и доходивший до колен, широкий красный пояс, ярко-желтые чулки, перетянутые выше колен подвязками, и низкие башмаки с широкими металлическими пряжками. Это был достаточно безобразный костюм.

Мальчики прекратили игру и столпились вокруг принца. Тот проговорил с прирожденным достоинством:

— Добрые мальчики, скажите вашему начальнику, что с ним желает беседовать Эдуард, принц Уэльский.

Эти слова были встречены громкими возгласами, а один неучтивый подросток оказал:

— Ты что же, оборвыш, посланец его милости?

Лицо принца вспыхнуло гневом, и он протянул руку к бедру, но ничего не нашел. Все бурно захохотали; Эдуард сказал:

— Да, я принц, — и не подобает вам, кормящимся щедротами отца моего, так обращаться со мною.

Это показалось чрезвычайно забавным, и толпа дружно захохотала. Подросток, который вступил в разговор раньше всех, крикнул своим товарищам:

— Эй, вы, свиньи, рабы, нахлебники царственного отца его милости, или вы забыли обычаи? Скорее на колени, да стукайте лбами покрепче! Воздайте честь его королевской осанке и его королевским лохмотьям!

И с буйным хохотом они кинулись все на колени, воздавая своей жертве глумливые почести.

Принц дал ближайшему мальчишке пинка ногой и, пылая негодованием, крикнул:

— Вот тебе в задаток до завтра. А завтра я тебя вздерну на виселицу.

А, это уж не шутка! Какие тут шутки! Смех мгновенно умолк, и веселье уступило место ярости. Десять голосов закричало:

— Хватай его! Волоки его в пруд! Где собаки? Лев, сюда! Сюда, Клыкастый!

Затем последовала сцена, какой никогда еще не видела Англия: плебеи подняли руку на священную особу наследника и решили затравить его псами, которые чуть не разорвали его.

Псы чуть не разорвали его.

К наступлению ночи принц очутился в самой заселенной части города. Тело его было в синяках, руки в крови, лохмотья забрызганы грязью. Он бродил разъяренный по улицам, все больше и больше теряя сознание того, где находится, — усталый и слабый, еле волоча ноги. Он уже перестал задавать вопросы прохожим, потому что те, вместо ответа, ругали его. Он бормотал про себя: