Примула. Виктория - [2]

Уронили цветы мои слёзы, и ниже

Лепестки наклонили в бреду,

Не она ли идёт, не её ли увижу,

Жизнь мою и голубку в саду?

Роза алая вскрикнула: «Ближе, ближе!»

Плачет белая, прочит беду.

И прислушался шпорник: «Я слышу, слышу!»

И шепнула лилия: «Жду!»

Альфред Теннисон[1] «Мод»

   — Я как будто замечаю, — говорю я, —

некоторое нарушение аграрных традиций,

которые до сих пор внушали мне такое доверие.

   — Верно, красавец, — говорит он. —

Недалеко то время, когда та примула,

что «желтеет в траве у ручейка», будет

казаться нам, деревенщинам, роскошным

изданием «Языка цветов» на веленевой

бумаге с фронтисписом.

О.’Генри[2] «Развлечения современной деревни»

В витрине, на чёрном бархате, лежало

ожерелье — сапфиры с бриллиантами,

в форме сердца; то есть я хочу сказать,

ожерелье было так уложено, в форме сердца.

Я вошёл, оказалось, оно очень дорогое,

триста фунтов, я чуть было не повернулся,

чуть было не пошёл прочь, но потом более

щедрая часть моей натуры одержала верх.

В конце концов, деньги-то у меня есть.

Продавщица его примерила на себя, оно

и в самом деле выглядело красиво,

не дешёвка какая-нибудь.

А она говорит, правда, камни мелкие,

но все чистой воды и стиль викторианский.

Я вспомнил, Миранда как-то говорила, мол,

очень любит вещи в викторианском стиле,

это и решило дело.

Джон Фаулз[3] «Коллекционер»

СОЗВЕЗДИЕ КОРОЛЕВ

До Неё... До Неё было их пятеро. Вспоминаются отчего-то слова из самого начала набоковской «Лолиты» — «А предшественницы-то у неё были? Как же — были...» Но нет, нет, нет, мы поведём речь о добродетели, и только о добродетели! Мы расскажем вам кое-что удивительное, а именно: добродетель отнюдь не скучна! Слушайте, слушайте, слушайте!..

Все Её предшественницы были добродетельны. Добродетель Её предшественниц предшествовала Её торжествующей добродетели. Первая звезда взошла очень-очень давно. Однако утёсы Дувра высились в те далёкие-далёкие времена так же, как высились они во времена Мерлина[4], Диккенса, Бердслея; как высятся сегодня, как будут выситься, должно быть, и завтра, и послезавтра, и даже и послепослезавтра, когда неведомое нам будущее преобразится естественным образом в чьё-то настоящее.

Утёсы Дувра, меловые скалы, выступающие в пролив Ла-Манш. Но не было ещё таких названий — «Дувр», «Ла-Манш»; и римские легионеры с голыми ногами, защищёнными поножами, с гордыми головами в металлических шлемах, назвали этот остров латинским словом «Альбион», что означает «Белая страна».

Впрочем, первыми сведениями о Британских островах мы обязаны ещё Геродоту[5]. Он называл их — Касситериды — Оловянные острова. Но ни сам первый историк мира, ни его соотечественники и соплеменники не заплывали на своих кораблях так далеко. Первыми сюда приплыли финикийские мореплаватели; олово нужно было им куда более, нежели местным жителям, ещё и не знавшим торговли. От финикийцев Геродот и узнал о существовании Оловянных островов.

А век спустя, в четвёртом веке до нашей эры, философ Аристотель, учитель великого Александра[6], писал уже о «Британских островах». Аристотель полагал, что эти острова обретаются в мировом океане за областью кельтов. Но и Аристотель, и Александр Македонский там не бывали.

Прошло ещё лет триста. И острова Иерне и Альбион наконец-то были описаны в подробностях очевидцем. Очевидцем этим явился Гай Юлий Цезарь[7]. Именно он ходил походами на диких бриттов в 54-ом и 55-ом годах до нашей эры. Дважды он их завоёвывал и дважды покидал остров. Дикари сопротивлялись отчаянно. Тем не менее, если бы не «Записки о Галльской войне» Цезаря, отдалённые потомки бриттов мало что знали бы о своих предках.

Зоркий Цезарь приметил родственность бриттов и кельтов. Он предполагал, что население Британских островов и происходит из Галлии.

Об этом населении римский военачальник был невысокого мнения. Длинноволосые, длиннобородые дикие люди, одетые в звериные шкуры и не знавшие, что такое деньги! Они бросались в битву, раскрасив тела синей растительной краской, и выли, чтобы устрашить противника. Но они дважды побеждали римлян. Почему?

На этот предмет у Гая Юлия Цезаря выработалось своё мнение; то есть он предположил, что здесь без колдовства не обходится! Римляне почитали силу таинственных жрецов-друидов, познавших тайны и таинства галльских и британских, всех кельтских божеств. Это друиды повелели воздвигнуть загадочную постройку из каменных глыб, которую много веков спустя назовут Стоунхенджем. Это согласно верованиям друидов люди и деревья тесно связаны, и жизнь каждого человека зависит от жизни его древесного брата, который может быть и никогда человеком не узнан. Друиды фактически правили бриттами и галлами, всеми кельтами. Друиды судили, друиды предсказывали будущее. Друиды учили, что после смерти воина его душа вновь возродится в теле воина, который будет ещё более храбрым. Римляне решили, что именно благодаря подобным верованиям бритты храбры отчаянно и презирают смерть.

Прошло ещё сто лет. Римские императоры, казалось, позабыли о Британских островах. Но в 43-ем году новой эры император Клавдий двинул туда четыре легиона. Римские воины дошли до границ Каледонии, то есть нынешней Шотландии, покоряя разрозненные племена дикарей. Римская империя приобрела новую колонию — Британию.