Прими мою печаль - [6]

— У заднего крыльца.

Они принялись обходить дом. Мэтт прислушивался изо всех сил, но все, что ему удалось различить — так это шелест ветвей, далекий гул поездов и громкий стук собственного сердца. Наконец, они дошли до дальнего угла дома, где Мэтт отвел в сторону разлапистую ветвь ели, закрывавшую проход. Кэди проскользнула под ней, и они очутились на заднем дворе. Землю здесь усеивали битые бутылки, сигаретные окурки и обертки из-под магазинной еды. Под ногами захрустели осколки стекла, и Мэтт порадовался, что решил оставить Броди в машине.

Кто-то заскулил за густыми можжевеловыми кустами, разросшимися на углу здания. Мэтту с Кэди пришлось обойти их кругом, и только тогда они смогли полностью увидеть заднюю стену дома. Вот и покосившееся крыльцо: большая часть перил обвалилась, ступеньки прогнили насквозь.

— Вон там, — ткнула пальцем Кэди.

У перекошенной двери стоял молодой питбуль — вернее, помесь питбуля с кем-то еще. Коричневый, в белых пятнах, он был привязан к столбу толстой грязной веревкой. Вокруг пса высились целые кучи экскрементов, и запах стоял просто ужасный. Не было даже чистого места, куда бы он мог лечь. Ребра у него выступали, шерсть свалялась грязными комьями.

— Бедный малыш, — тут же начала сюсюкать Кэди. — Ты такой худенький!

Мэтт медленно приблизился к крыльцу, выискивая в поведении собаки признаки агрессии, но пес лишь вновь тихо заскулил. Тогда Мэтт достал из кармана кусок курицы и протянул ему. Пес обнюхал его пальцы и осторожно взял предложенную еду. Поза у него стала явно более расслабленной.

Он не только не кусался, но и еще охотно шел на контакт. Отлично.

Мэтт оглядел худое тело.

— Молодой самец. Восемнадцать килограмм, не дотягивает до нормы минимум на десять. Весь в блохах.

— У него нет еды. Ты видишь где-нибудь воду? — Кэдди обошла Мэтта, чтобы присмотреться получше. Ей явно не хотелось, чтобы брат ее излишне опекал, о чем он, пожалуй, мог бы подумать и сам.

— Вот пустая миска, — Мэтт сделал фотографию. Это была старая привычка, оставшаяся еще со времен, когда он работал детективом: запечатлять все относящиеся к делу улики.

— Ну все, достаточно, — произнесла Кэди голосом, не терпящим возражений. — Давай его отсюда вытаскивать.

Мэтт склонился над псом и отвязал веревку от его ошейника.

— Ты же будешь хорошим мальчиком? — спросил он высоким голосом. Пес тут же завилял хвостом.

— Береги лицо, Мэтт.

Пес, конечно, выглядел дружелюбным, но большинство собак кусаются не из-за злости — это просто инстинктивная реакция на страх или боль.

И все же Мэтту не хотелось, чтобы кто-то из них провалился сквозь прогнившие ступеньки, так что он наклонился еще ниже и обхватил собаку рукой поперек живота.

— Только не кусай меня, договорились?

Но все опасения оказались напрасными: пес совершенно не сопротивлялся и даже лизнул Мэтта в лицо.

— Молодец. Хороший мальчик, — Мэтт поставил его на землю и потрепал по голове. Кэдди села на корточки и надела на шею пса поводок.

— Ты такой замечательный мальчик, — произнесла она, протягивая ему собачье угощение.

Мэтт глазами своим не поверил, когда пес завилял хвостом. Его тощее тело прямо-таки потряхивало от радости.

— Как все эти брошенные собаки умудряются любить людей после всего, что с ними сделали? — риторически спросил Мэтт, осматривая собаку на предмет ран. К счастью, он был в порядке.

— Люди собак не заслуживают, — согласилась Кэди, и Мэтт нежно похлопал пса по впалому боку.

— Пошли отсюда.

— Тебе скоро будет гораздо лучше, — пообещала Кэди, поднимаясь на ноги. Пес счастливо побежал за ней следом, словно понимал — его наконец-то спасли.

Все вместе они отправились через двор к дороге: Мэтт шел в хвосте. Вскоре они уже пробрались через густые заросли и вышли на тротуар. Заходящее солнце било прямо в глаза, и Мэтту пришлось загородиться от него рукой, чтобы хоть что-то видеть.

— Эй! Верните собаку на место! — крикнул высокий лысый мужчина с другой стороны улицы. Он поднял голову из-под капота потрепанного автомобиля и обошел стоящий рядом ящик с инструментами, подходя ближе. Мэтт тут же потянул Кэди назад, заслоняя их с псом грудью. Бедняга сжался, прячась за ногами его сестры.

— Владелец дома разрешил нам его забрать, — сказал Мэтт.

— Это собака моего друга. Не твоя, — продолжал настаивать мужчина. Ему было лет пятьдесят, мешковатые джинсы и выцветшая футболка все в моторном масле. Словом, перед ними стоял сейчас тощий старик, но было в его взгляде что-то колючее, недоброе, что заставило Мэтта насторожиться.

Мужчина сделал шаг ближе. Вот он точно никакого беспокойства не испытывал.

Затем он многозначительно взвесил на ладони гаечный ключ. В такие моменты Мэтту отчаянно не хватало его оружия и полицейского значка.

— И где ваш друг? — краем глаза Мэтт видел, как темный силуэт Броди беззвучно выпрыгивает из открытого окна машины и приземляется на тротуар.

— Ушел к кому-то, — ответил мужчина. — Вернется через денек-другой.

— Он здесь вообще жить не должен, — ровно произнес Мэтт. — Вы же знаете, что дом не его.

— Людям надо как-то выживать, — мужчина пожал плечами. Голос его вдруг стал ниже, в нем зазвучали угрожающие нотки. — И ты все еще не можешь просто так забрать чужую собаку.