Прими мою печаль - [15]

Наконец, она села на край кровати и надела носки.

— Тетя Бри, — произнес тоненький голосок. Бри подняла голову: на пороге стояла Кайла, и глаза у нее были заплаканные. Упитанная черно-белая собака — помесь английского пойнтера с бог весть кем — сидела у ее ног, обеспокоенно глядя то на Бри, то на девочку. Кайла все еще была в пижаме, а за собой тащила большую плюшевую свинку, держа ее за розовую ногу.

Из глубин разума Бри немедленно всплыло воспоминание: ее сестре Эрин четыре, и она крепко прижимает к себе плюшевого зайца, вслушиваясь в громкую ругань родителей. Вскоре после этого отец застрелит их мать, а затем и себя.

Бри моргнула, прогоняя воспоминание прочь. Нельзя позволять прошлому утянуть себя назад, когда она нужна здесь, в настоящем.

— Ты рано встала, — заметила она, сосредоточив свое внимание на Кайле.

— У меня снова был кошмар, — девочка потерла глаза. — Мне снилось, что ты пропала.

— Ох, детка. Иди ко мне, — Бри встала и двинулась ей навстречу, чтобы заключить Кайлу в объятия и заодно потрепать Милашку по голове. Обычно та была больше привязана к самой Бри — к чему она уже почти привыкла — но Милашка, казалось, всегда знала, когда Кайла в ней по-настоящему нуждалась.

Несколько секунд Кайла дрожала всем телом, а затем она вздохнула и затихла.

— Я не хочу идти в школу.

В таком случае Бри рисковала получить еще один выговор от школьного директора. Зимой Кайла уже пропустила больше трех недель учебы — ей требовалось время, чтобы справиться с горем, но постепенно ей становилось лучше. В конце концов, прошло всего четыре месяца с того времени, как она пережила трагедию, способную сломить даже взрослого человека — не то что маленького ребенка.

Да черт с ним, с директором. Бри с ним справится. Она должна делать то, что лучше для Кайлы, а не для школы.

— Хорошо, — Бри пересекла коридор и постучалась в дверь Люка. — Пора вставать.

В ответ тот только застонал.

— Люк по утрам такой ворчливый, — Кайла снова потерла красные глаза.

— Я тоже, — заметила Бри. Вместе с племянницей они спустились вниз по лестнице. Дана подняла взгляд от чашки кофе и удивленно взглянула на часы.

— Что стряслось? — спросила она.

— У меня был кошмар, — сказала Кайла, и ее нижняя губа задрожала.

— Все хорошо, — Бри обняла ее за плечи. — Давай-ка нальем тебе соку.

— Яичница, тосты, бекон? — Дана считала, что еда может решить большинство проблем.

— Тост, пожалуйста, — грустным голосом попросила Кайла и опустилась на стул. Одной рукой она обняла свою свинку и прижалась к ней щекой.

Дана сунула хлеб в тостер, а сама занялась яичницей.

Сверху раздались тяжелые шаги. Через несколько минут вниз спустился Люк, уже одетый в джинсы и фланелевую рубашку.

— Доброе утро, — поздоровался он, наливая себе стакан молока.

— Доброе утро, — тут Дана поставила перед ним тарелку, и Люк принялся с уничтожать яичницу с невероятной быстротой. Казалось, что он сжигает калории быстрее, чем вообще может их усвоить, и это при том, что теперь он пил в неделю литров по десять молока. С января он уже успел вытянуться на пять сантиметров. Такими темпами ему нужно будет покупать новые джинсы каждые три месяца.

— Сегодня я буду поздно, — проговорил он в перерыве между запихиванием яичницы в рот.

— На бейсбол пойдешь? — спросила Бри.

— Угум, — Люк отставил пустую тарелку в сторону, схватил куртку и направился к выходу. — Я покормлю лошадей.

Люк все еще выглядел подавленным, но кажется, он постепенно привыкал к своей новой жизни. Впрочем, с прошлой недели он был непривычно тихим.

Бри быстро обулась и вышла вслед за ним на улицу, а затем и на конюшню, где пахло лошадьми, зерном и сеном. У стойла Тыковки она остановилась, чтобы почесать его по покатому лбу. Тыковка, конь породы хафлингер, был ростом с пони — хотя Кайла как-то и уведомила Бри, что технически все-таки это была лошадь. Как и все хафлингеры, он был послушным, дружелюбным и выносливым созданием.

В отличие от Кайлы, Люк был не особенно разговорчив, но Бри и не собиралась насильно лезть к нему в душу. В последнее время она обнаружила, что лучший способ общаться с подростком — это быть честным и откровенным.

— Кайла сильно переживает из-за Дня матери, — она облокотилась на дверь стойла и подождала.

Люк вышел из соседней комнаты, неся перед собой три пластиковых контейнера, затем по очереди обошел все три стойла, насыпая лошадям гранулы корма. Конюшня наполнилась хрустом и фырканьем.

Затем пришла очередь ведер с водой, а Бри тем временем раздала лошадям сена.

Люк резко остановился посередине прохода.

— Я просто стараюсь чем-нибудь себя занять.

— Грустить — это нормально. И когда тебе плохо, это тоже нормально.

— Я знаю, — он вздохнул. — Дело в том, что я просто устал. Я не хочу больше грустить, — он свел вместе брови. — Но из-за этого у меня такое чувство, что я, не знаю… — он никак не мог подобрать верное слово. — Предатель.

— Это естественные чувства. Но ты знаешь, твоя мама хотела бы, чтобы ты был счастлив. Она хотела бы, чтобы у тебя была хорошая жизнь. Самым главным для нее всегда было ваше счастье, — от подступающих слез у Бри перехватило горло. — Мы никогда ее не забудем. Она всегда будет жива в наших сердцах. Но это не значит, что мы не должны двигаться дальше и жить своей жизнью.