Приманка - [27]

– Сегодня, – сообщает доктор Лейхтман, – мы будем учиться слушать.

– Что?

– Я сказала, сегодня… – Она умолкает. – О… Очень забавно.

Это утро девятого дня, и обе недоумевают, во что, черт возьми, ввязались.

– Сейчас я продемонстрирую тебе, – продолжает Конни, – кое-что из основной нейролингвистической техники.

Она вставляет в проектор диапозитив, разделенный на две колонки. Одна озаглавлена «Неверно», другая «Верно». Указывает на первую.

– Главное, постарайся не выносить суждений. Высказывания «это отвратительно» или даже «это чудесно» бессмысленнее, чем нейтральный ответ, такой как «ясно» или «как ты относишься к этому?» Совет «почему бы не испробовать это?» тоже не особенно хорош. Лучше сделать наблюдение: «Вижу, ты напряжена» или… Ты ерзаешь, Клэр. Что-то не так?

Клэр пожимает плечами:

– Мы проходили все это на первой неделе занятий по актерскому мастерству. Только называли это прерыванием ассоциаций и приятием.

– Думаю, то, о чем пойдет речь, тебе покажется несколько иным. Итак…

– Сколько еще мы будем говорить обо всем этом? – cтонет Клэр.

– Мое образование длилось семь лет. Не думаю, что девять дней…

– Не думаю, что девять дней… – повторяет Клэр.

Копирование голоса доктора Лейхтман до того точно, что психиатр вспыхивает.

– Кстати, Клэр, – говорит она ледяным тоном. – Ты должна сказать нам, когда у тебя критические дни. Возможно, придется выстраивать операцию с учетом твоих капризных настроений.

Во время послеполуденных занятий раздается сигнал пейджера доктора Лейхтман. Конни достает его из кармана, быстро прочитывает сообщение, потом спешит к телефону.

– Что-то интересное? – спрашивает Клэр, когда она возвращается.

– В определенном смысле.

Доктор Лейхтман кладет пейджер на стол.

– Ну? – произносит Клэр, не дождавшись уточнений. – В чем дело?

– Произошло еще одно убийство. Полицейские думают… возможно, убийца тот же самый. Хотят, чтобы я взглянула на место преступления. – Смотрит на Клэр. – Хочешь поехать?

– Я? – изумленно восклицает та.

– Думаю, тебе полезно увидеть, с чем нам приходится сталкиваться, – спокойно говорит доктор Лейхтман.

Опять отель. На сей раз дешевая ночлежка на Второй авеню среди последних сохранившихся в городе варьете со стриптизом и кинотеатром, где демонстрируются порнофильмы. Судя по запаху в коридорах, большинство клиентов не остаются там на всю ночь.

Клэр и доктору Лейхтман приходится ждать, пока не закончится осмотр места происшествия. Конни взволнована. Сначала Клэр принимает это за нервозность, потом постепенно понимает, что та испытывает не страх. Конни оживлена. Она замечает, что Клэр смотрит на нее.

– Редко предоставляется возможность увидеть место преступления таким свежим, – объясняет психиатр.

Им дают белые бумажные комбинезоны, чтобы с их одежды не упала случайная ворсинка, и эластичные пластиковые пакеты на обувь. Потом сопровождают наверх.

Дербан уже там. Он смотрит, как они входят в комнату.

– Почему она здесь? – интересуется детектив, указывая на Клэр.

– Мне было нужно, чтобы она приехала.

Клэр кажется, что Фрэнк собирается возразить, но он лишь пожимает плечами.

– Когда ее обнаружили, она была в таком положении, – говорит детектив, указывая на кровать.

Под одеялом видны очертания тела.

– Шторы были задернуты? – спрашивает доктор Лейхтман.

– Нет.

– Наводит на мысль, что убийца ушел еще затемно, – негромко произносит она. – Пробыл он здесь недолго.

Фрэнк берется за край одеяла.

– Зрелище не из приятных, – предупреждает он Клэр и откидывает его.

Клэр ловит ртом воздух, но тщетно. Кажется, кто-то выкачал из маленькой комнаты весь кислород.

На кровати тело негритянки. Оно лежит вверх лицом, только лица нет. Головы тоже. Вместо шеи окровавленный обрубок с тонкой хрящевой трубкой посередине.

Детектив стягивает одеяло дальше. Между голых ног женщины лежит голова. Короткие африканские косички блестят от помады. Вывалившийся распухший язык указывает прямо на лоно.

Клэр поворачивается, бежит в ванную, и ее рвет в душевой.

Через несколько секунд следом входит Фрэнк.

– Извини, – выдавливает она.

– Не за что. К такому зрелищу привыкать не стоит. – Он указывает на блевотину.

– Я не…

– Загрязнила место преступления? Не беспокойся. Мы здесь все завершили. Послушай, если не хочешь возвращаться…

Она качает головой:

– Со мной все будет в порядке.

И идет в спальню следом за ним.

– Видишь ее уши? – обращается Фрэнк к доктору Лейхтман. – В их мочках прорваны кровавые раны. Серьги были вырваны.

– Взяты в качестве трофея?

– Нет. Брошены в унитаз. Они тяжелые, и вода не смыла их.

– Любопытно, – произносит доктор Лейхтман. – Украшения Стеллы тоже ведь были сняты? – Указывает на обрубок шеи. – Она сопротивлялась?

Голос у нее, как и у Фрэнка, равнодушный, профессионально-деловитый.

– Медицинский эксперт не уверен. Признаки борьбы есть: поцарапанные стены, разбитая лампа. – Показывает ей. – Однако в этом отеле комната могла быть в таком виде и раньше.

– Полароидные снимки?

– Мы их не обнаружили.

– Что относительно секса?

Фрэнк качает головой:

– Один из моих коллег служил в отряде полиции нравов. Он полагает, что жертва проститутка. Если это так и за последние сутки у нее были другие клиенты, от экспертизы проку мало. – Пожимает плечами. – Мы, конечно, сделаем попытку. Может, удастся найти других ее клиентов и исключить их из числа подозреваемых. – Надежды в его голосе не слышится. – Как думаешь, Конни? Убийца тот же?