Приманка для моего убийцы - [5]

Гейдж на мгновение закрыл глаза и сжал пальцами переносицу.

– Либо так, либо риск очередного взрыва и исключения из школы. И потом, я хочу провести с ней хоть какое-то время. Я хочу уехать с ней куда-нибудь в День благодарения, чтобы у нее остались хорошие, светлые воспоминания. Другие воспоминания, – негромко ответил он сестре. – Тори мучается чувством вины из-за гибели Мелоди. Нам нужно справиться с этим до того, как я расскажу ей, что происходит со мной. Просто дай нам немного времени, ладно?

На этот раз Гейдж отчетливо услышал, как Луиза зашмыгала носом и высморкалась. Это его убило. Лу, его деловая старшая сестра, плакала.

– Я тоже не понимаю жизнь, Лу, – спокойно продолжал Гейдж. – Не знаю, почему нам сдали именно эти карты. Тори не повезло. Ей достался чертов джокер в колоде. Но с этим ничего не поделаешь, поэтому мне нужно кое-что привести в порядок, подобрать оборванные концы перед тем, как я уйду.

Ответом ему было молчание. Долгое, долгое молчание.

Гейдж посмотрел на свое мрачное отражение в черном, залитом дождем окне. Внешне он по-прежнему выглядел сильным, мышцы были крепкими после долгих часов в спортзале и на длительных пробежках. У них был этот красивый дом в Китсе и вид на океан, и они думали, что у них есть все. Замечательная дочка. Достойная карьера. Любовь. Уважение. Идеальный и хрупкий стеклянный шар.

А потом этот шар разлетелся на куски.

Гейдж узнал свой диагноз. Мелоди каким-то чудом сумела сделать ситуацию терпимой. Она собиралась быть с ним рядом и пройти весь путь до конца. А когда все было бы кончено, у Тори осталась бы мать. Их дочери не пришлось бы остаться одной.

Но Мелоди после последней снежной бури отправилась покататься на лыжах и упала, ее голова попала прямо в нору под деревом на Кипарисовой горе. Мелоди задохнулась в рыхлом свежем белом снегу, перевернувшись вверх ногами, пока Тори пыталась вытащить мать за лыжи и ботинки. Мелоди умерла и унесла с собой весь свет, всю сердечность и всю энергию из их жизни. Ее не стало… и как будто из прибора вытащили батарейки. Он просто не работал. И сам Гейдж, и Тори начали рассыпаться под гнетом непонимания, ярости, несправедливости. Чувство потери жадно пожирало их.

– Дай нам время до Дня благодарения, – попросил Гейдж сестру.

Луиза судорожно вздохнула.

– И куда вы поедете?

– Недалеко. Всего несколько часов езды по внутреннему плато.

– Позвони мне, когда вернетесь, договорились?

– Решено.

Он попрощался с Луизой, но, когда собирался положить трубку, услышал негромкий щелчок. Как будто в другом конце дома телефонную трубку аккуратно положили на рычаг аппарата.

Гейдж распахнул дверь своего кабинета и широким шагом прошел по коридору.

– Тори? – Он заглянул в комнату дочери. – Тори! Где ты?

Он услышал шум воды в ванной комнате и увидел, что трубка лежит на аппарате. Гейджа затопило облегчение. На короткий ужасный миг он решил, что дочь слышала их разговор с Луизой.

* * *

Юджин забрался в кабину своего дома на колесах. Номера штата Вашингтон были сняты и лежали на пассажирском сиденье. Было безопаснее сохранить номера, чем выбрасывать туда, где их могли найти.

Он включил зажигание, дворники и влился в поток машин. Дворники щелкали, Юджин ехал в сторону моста Лайонс-Гейт в плотном потоке машин. Выбравшись с загруженного моста, он свернул на скоростное шоссе, которое должно было привести его на север, в горы.

Сзади раздался шум. Бум, бум, бум. У Юджина подскочило давление. От раздражения по коже побежали мурашки. Лекарства, которыми он ее поил, действовали все хуже и хуже, потому что у нее развилось привыкание.

Юджин посмотрел в зеркало заднего вида, которое обычно позволяло ему через маленькое окошко рассмотреть то, что происходило в доме. Но было темно, дождь заливал стекло, отражавшее огни других машин. Он связал ее крепко, но она как-то сумела ударить в борт каблуками.

Бум, бум, бум-бум-бум. Шум раздался снова. Да, на этот раз «багаж» попался упертый.

Всегда наступал момент, когда свежее мясо начинало тухнуть. Она изначально не была свежей, если уж говорить об этом. Но не стоит торопиться и избавляться от нее. Ему нужно сделать все правильно. Он должен оставить особенное послание.

«…Это становится игрой только тогда, когда обе стороны знают, что они играют».

Губы Юджина изогнулись в улыбке, едва он понял, как поступит, как постепенно будет намекать Саре Бейкер, что она снова стала добычей, что за ней охотятся. Он облизал губы, вспомнив горько-сладкий, соленый вкус отчаянного страха на коже Сары Бейкер.

Глава 2

Четверг.

Четыре дня до Дня благодарения.

Вверх по склону Оливия пустила лошадь галопом. Волосы развевались, ветер выбивал слезы из глаз. Нужно было надеть перчатки, пальцы заледенели. Но Оливия обожала ощущение холодного осеннего воздуха на обнаженной коже. Эйс, немецкая овчарка Оливии, сильно отстал, ориентируясь на стук копыт Спирит. На вершине холма Оливия еле успела вовремя остановить кобылу.

Небо на западе раскрасили яркие полосы цвета фуксии и шафрана. Армию темных елей на вершине западной гряды подсвечивало заходящее солнце, поэтому казалось, что деревья охвачены пламенем. Пока Оливия смотрела, как сияющий огненный шар медленно опускается за горизонт, ветер неожиданно сменился, и температура упала. Затявкали койоты, их хор эхом отозвался в горах Мраморного хребта. Солнце исчезло, и мир вокруг окрасился в перламутровые оттенки серого. Койоты вдруг замолчали. По спине Оливии пробежал холодок, тонкие волоски на руках встали дыбом.