Приманка для дьявола - [13]

– О-ох! – выдохнул он и вытер пот с лица. – Страшное дело, доктор.

– Может, помассировать? – предложил доктор.

– Ни в коем случае, – испугался Эрик. – Само отойдет.

– Возможно, нам с тобой еще понадобится физическая сила, – сказал доктор.

Эрик молча кивнул. Он осматривал помещение. Наверное, это был какой-то полублагоустроенный подвал – тяжеловатый подземный воздух, тупая тишина, и нет даже намека на окна. Неуютная мебель: два тяжелых канцелярских стола по углам, потертый диван, покрытый простыней, – на нем он и лежал, – стеллажи с грудами папок, книг, множеством кассет и дискет; между стеллажами – громоздкий компьютер старого образца; впрочем, рядом стол, и на столе вполне современный дисплей.

– Где это мы? – спросил Эрик.

Доктор ответил не сразу – задумался на секунду, прищурился, выпятив челюсть, потом сказал:

– Извини, дружище, но мне кажется, тебе пока этого лучше не знать. Здесь относительно безопасно – вот и все. Эрик вдруг почувствовал тупую тяжесть в затылке. Он подошел к дивану, сел – и вдруг закричал, корчась и зажимая себе рот, закричал от ужаса – мохнатый жирный паук вгрызся ему в затылок, заворочался, размещаясь в теле, пропихивая свои лапы в его, Эрика, руки и ноги, свои жвалы – в его лицо… Потом это прошло – это было невероятно остро и грубо, и омерзительно, но быстро отодвинулось в сторону, в тень; Эрик посмотрел на свои руки: из прокушенного пальца капала кровь. Доктор был где-то рядом, но не ощущался – будто бы Эрик полностью ушел в этот призрачный мир, где были свои счеты и свои законы…

– Гадость какая, – беспомощно сказал Эрик и заплакал. Ему было стыдно плакать, но он ничего не мог сделать. Лучше всего, если бы здесь вдруг оказалась Элли, понял он внезапно, господи, как хорошо бы тогда было…

Доктор принес две большие глиняные кружки с черным дымящимся кофе, сел рядом с Эриком, подал ему кружку, сказал:

– Пей.

Эрик, не чувствуя вкуса, стал глотать горячую жидкость; доктор потрепал его по плечу, откинулся на спинку дивана и тоже стал пить. Потом сказал:

– Прорвемся.

– Который час? – спросил Эрик.

– Половина двенадцатого.

– Чего?

– Ночи.

Эрик прислушался к себе, пытаясь понять, что же сейчас у него там, внутри.

– Знаете, – сказал он, – у меня такое чувство, что я уже везде опоздал.

– Может быть, – сказал доктор. – Очень даже…

Грянул телефон. Эрик вздрогнул и сжался. Доктор подбежал к столу с дисплеем, откуда-то сбоку выудил телефонную трубку, повернулся так, чтобы видеть Эрика, кивнул ему.

– Да, – сказал он в трубку. – Да. Хорошо. Сейчас включусь.

Он пробежал пальцами по клавиатуре, дисплей засветился белым, появились и стали меняться цифры: 10-9-8-7… Доктор поманил Эрика, сказал в трубку: «Спасибо, Рустам, есть картинка» – и дал отбой.

Сначала на экране появилось семь цветных вертикальных полос, доктор порегулировал цвет, потом пошло изображение. Панорама: ущелье, красные скалы и зеленые заросли, прозрачная речка, подвесной мост, черепичные крыши утонувшего в зелени городка на склоне; потом перед камерой появился человек в белой, развевающейся на ветру рубашке с микрофоном в руке, голоса слышно не было, зато пошла бегущая строка: «АВС, 12 июля. Мы ведем наш репортаж из окрестностей Кавтаратана. Того самого Кавтаратана, который на конференции Альянса был объявлен столицей независимого государства Капайя…»

– Кавтаратан? – спросил Эрик; ему показалось, что из помещения исчез воздух.

– Да, – сказал доктор. – Ты, когда бредил, несколько раз повторил это название. Я попросил друзей поискать что-нибудь этакое, связанное с ним.

Изображение на экране сменилось, стали другими цвета:

переместились в красно-коричневую гамму. Снимали откуда-то сверху: узкая улочка, углом выпирающий на нее плоский дом с широкими воротами – склад или гараж, на крыше – трое с пулеметом за мешками с песком, стреляют куда-то вдоль улицы; новый кадр – человек с автоматом и гранатой у угла, бросает гранату за угол – взрыв; перевернутый автобус, огонь и дым, из-за автобуса, кажется, стреляют; камера стремительно метнулась обратно к гранатометчику, поздно – сползает по стене, автомат выпал из рук, и что-то быстрое, темное, как большая крыса, мелькает в углу кадра, камера пытается поймать это что-то; опять крыша с пулеметом, правее пулемета на краю крыши неуловимо быстро возникает лежащий человек, тут же он оказывается на ногах, в руке у него длинноствольный пистолет, один из пулеметчиков, подскочив, падает навзничь, другой выбрасывает вперед руку с пистолетом и утыкается лицом в мешки, третий остается лежать и только дергается несколько раз от ударяющих в него пуль, человек с пистолетом делает шаг назад и пропадает – не прыгает с крыши, а как бы проваливается за ее край. Опять возникает ведущий и говорит что-то, бежит строка, но Эрик не понимает ни единого слова из написанного. Опять на экране кадр с пулеметчиками, красной рамкой выделено место, где сейчас появится тот, с пистолетом; рапид и наплыв: видна рука, взявшаяся за край крыши, потом из-за края возникает медленно летящее горизонтально вытянутое тело – и плавно ложится на крышу, и тут же, без паузы и как бы вопреки всяческой биомеханике и законам тяготения человек начинает подниматься, как неваляшка, не сгибая ног, и только когда он уже почти стоит, становится понятно, что он встал потому, что сильно оттолкнулся правой рукой, в левой у него пистолет – впрочем, нет, не пистолет, а автомат «Узи» с укороченным стволом, – и, еще не приняв вертикального положения, он стреляет – виден язычок пламени на срезе ствола и короткий рывок отдачи, потом он стреляет еще несколько раз, выпрямляется, медленно поворачивает голову направо и налево и делает шаг назад; стоп-кадр и максимальное увеличение: плечи и голова. Темно-серая куртка с глухим воротником, никаких знаков различия; на голове серый же шлем наподобие мотоциклетного с большими полусферическими наушниками, и из наушников торчат вверх короткие, сантиметров по тридцать, антенны. Лицо – нормальное лицо, молодой парень, ничем не примечателен, странно, правда, что в такой момент – и никакого выражения, только глаза, кажется, открыты чуть шире, чем это бывает обычно…