Приманка - [37]

Пусть и не совсем родного — маги, как и большинство жителей северной части империи, родство определяли по матери. Но и не чужого, доверявшего ему тайны своего дома и не отказывавшегося от советов.

— Ты так сильно разозлилась на судей? — Пройдя к столу, мой новый наставник налил себе фруктовый напиток: — Не хочешь холодненького?

— Нет и нет.

— Что «нет»? — знакомо нахмурился магистр, и я невольно усмехнулась.

Все же отцовская кровь тоже кое-что значит.

— Ответ. На первый вопрос и второй.

Некоторое время Вайрес смотрел на меня очень подозрительно, словно ожидая пояснения или подвоха, потом осторожно осведомился:

— А если ты на них не обиделась, то, значит, признала справедливость наказания?

— Нет.

— Как это? — снова озадаченно замер маг.

— Ты меня допрашивать пришел? — спросила напрямик, поворачиваясь так, чтобы смотреть в глаза усевшегося возле стола магистра. — Тебя собратья прислали?

— Прежде чем тебя учить, мне необходимо знать, как ты относишься к нам и к произошедшему.

— Что-то ты крутишь. — На миг мне стало смешно, но тут же нахлынула обида. — По приговору суда ты как раз должен учить меня сдерживаться. Хотя это и странно само по себе, Танрод, наоборот, учил защищаться. Ну а про отношение могу сказать, раз настаиваешь. Я глубоко разочарована и в вас, и в вашем правосудии, и в ваших законах.

— Ого, — ехидно фыркнул магистр. — Так почему же ты не сказала этого судьям?

— Сначала хотела, потом поняла, насколько это бесполезно. Вы ведь считаете себя выше и умнее всех людей, раз природа подбросила вам особые способности, и считаете себя вправе вершить чужие судьбы наравне с богами. Так разве дойдут до вас слова женщины, которую вы уже осудили заранее?

— А ты полагаешь, что осуждена напрасно?

— Вайрес, — спорить мне сейчас очень не хотелось, да и оскорблять его тоже намерения не было, но он смотрел так снисходительно и укоризненно, что сдержаться оказалось не под силу, — как можно считать судей справедливыми, если не видишь в них ни мудрости, ни честности?

— И ты можешь это доказать?

— Зачем? Что изменится, если я выложу тебе свои выводы? Вы вернете мне мужа? Или меня саму отпустите из этой тюрьмы?

— Это не тюрьма! Это наш город, и ты можешь ходить по нему совершенно свободно.

— А уйти домой? В свое поместье?

— Сначала тебе нужно научиться быть безопасной для людей, — помрачнел магистр.

— Вайрес, сейчас ты лжешь, и сам прекрасно это знаешь, — само сорвалось с языка обвинение. — Я не опасна для людей, и до тех пор, пока Бетдино на меня не напал, никогда никого не задела. Да и на этот раз дамы отделались лишь легким испугом и помятыми оборками. Но судьи предпочли этого не заметить, и я понимаю почему. Им нужно было запереть меня в тюрьму, чтобы больнее ударить моего мужа. И поэтому ваш город стал для меня темницей, как становится для человека любое, даже самое прекрасное место, где его держат насильно.

— Танрод виновен намного более, чем ты думаешь. — Голос моего нового учителя мгновенно стал суше и холоднее. — Он клялся императору исполнять его волю и нарушил клятву, как только оказались задеты его собственные интересы.

— Вайрес, — потрясенно уставилась я на магистра, — ты хоть сам-то веришь в то, что сейчас сказал? Как можно обвинить Рода в предательстве, если он самый честный и благородный мужчина из всех, кого я знаю? Ведь лишь легкомысленные фрейлины-провинциалки называют благородными всех лордов, имеющих титул и хоть крохотное, но имение. На самом деле благородство — это целый букет таких прекрасных душевных качеств, как честность, преданность, самоотверженность, скромность и нетерпимость к подлости. И Род мог нарушить клятву только в одном-единственном случае — если действия императора были противны его собственными представлениям о порядочности.

— Не ему порицать императора, — процедил маг.

— Почему? — горько усмехнулась я. — Ведь, судя по-вашему, император — всего лишь не имеющий дара человек. И кроме того, как известно всему Тагервеллу, не обладающий ни смелостью, ни мудростью, ни дальновидностью уважаемого правителя. И потому не может представлять для Саркана никакой ценности. Или в этом случае вступают в силу какие-то лицемерные правила и исключения?

— Ты так рассуждаешь об этом, как будто училась не в монастыре, а в императорском училище!

— Мне, в отличие от ваших женщин, повезло. Люди, с которыми я жила, были мудрыми и проницательными, — вдруг захотелось мне задеть его побольнее, чтобы проверить возникшие подозрения.

— А наши женщины, значит, дурочки? — полыхнул язвительностью Вайрес.

— Так вы их такими нарочно воспитываете, чтобы удобнее было управлять. А потом проводите ваши коварные турниры. Пока не знаю, какой хитроумный гад придумал эту подлую ярмарку, но уверена, что все вы, и старшие магистры, и судьи в том числе, точно знаете, ради чего делаете из ваших дочерей и сестер продажных женщин.

— В каком смысле? — Вот теперь его голосом можно было реки до дна промораживать.

— В самом простом. Большинство ваших девушек ищут для себя не любимого мужчину, а выгодного. То есть продаются победителю турнира за его способности, звания и положение в империи. И никогда не поверю, будто все они потом живут дружно и счастливо. Наверняка здесь часты измены и разводы, но вы ведь всё готовы терпеть ради рождения одаренных детей. И теперь меня интересует только одно — а куда же вы деваете тех малышей, и особенно девочек, которым при рождении не досталось способностей? Выкидываете из Саркана или еще хуже?