Приливами потерянной луны - [8]
— Это что? — удивился Гарри.
— Это — Транспортный канал, — без тени юмора ответил профессор.
Инспектор снова посмотрел на Эльму, изумлённо подняв брови. Попытка найти поддержку своей догадки в том, что Барсуков совсем плох, и что его надо срочно вязать, и, пока ещё не поздно, доставлять в психиатрическую, увенчалась фиаско. Эльма ответила ему абсолютно серьёзным сосредоточенным взглядом.
— Возьмите, пожалуйста, его в правую руку, — продолжил профессор, — и держите перед собой, а левую пока положите на колено.
Фулмен взял у профессора карандаш.
— Вы, кажется, что-то перепутали, профессор, — ухмыльнулся Гарри, — может, конечно, у вас и есть то, что можно назвать «Транспортным каналом», но это… — он брезгливо посмотрел на огрызок карандаша, — то, что вы мне дали, называется по-другому.
Гарри победоносно взглянул на Барсукова.
Профессор вдруг приобрёл вид человека, у которого ни с того ни с сего в самолёте потребовали предъявить проездной, но через мгновение он пришёл в себя.
— Да, да, конечно, это — карандаш. Несомненно, карандаш, но одновременно это и «Транспортный канал», и от этого никуда не деться, — снисходительно разъяснил Барсуков, растянув на лице улыбку преподавателя специнтерната для детей-даунов, которым всё приходится повторять и разъяснять неоднократно.
Гарри вздохнул, поняв, что с этими людьми связываться бесполезно, и нехотя выполнил указания профессора.
«Вот будет-то, если кто-нибудь сейчас войдёт», — подумал он. Но в кабинет никто не вошёл.
— Гарри, сейчас я буду зачитывать вам некий текст, — продолжил профессор, — во время которого вы должны будете держать правую руку поверх моей головы, для удобства я сяду рядом…
Гарри снова призывно, как раненный тюлень, взглянул на Эльму, но она оставалась каменно серьёзной и непреклонной.
— Понимаю вашу реакцию, — продолжил Профессор, — но так нужно.
Барсуков сел на пол слева от инспектора и сам водрузил его руку себе на лысину. Лысина была тёплой и влажной, и первым желанием Гарри было шлёпнуть по этой лысине ладонью, как по тамтаму, а потом плюнуть на весь этот спектакль и пойти в бар напиться виски. Ему даже представилось, как от шлепка голова Барсукова издаёт протяжный глухой звук и вибрирует. Желание стало почти непреодолимым. Но он этого не сделал, а продолжил слушать указания профессора.
— Постарайтесь ни о чём не думать, — говорил профессор, и голова его еле заметно подрагивала под ладонью, — закройте глаза и слушайте. Можете не вникать в суть, но главное — вы должны внимательно слушать то, что я буду говорить.
«Ладно, но потом ты меня будешь слушать, и ты от меня всё услышишь, но тебе ещё и в суть придётся вникать», — раздражённо подумал инспектор и закрыл глаза.
Профессор замолчал. Какое-то время он ничего не говорил, и у Гарри снова возникло ощущение, что его просто крупно разыграли, что сейчас его снимает скрытая камера, а в кабинет неслышно набились все сотрудники департамента и, еле сдерживаясь от хохота, наблюдают, как он сидит на стуле, с рукой, покоящейся на лысине спившегося театрального клоуна, а в другой руке сжимает огрызок карандаша, готовясь к невероятной переброске в другую реальность. От этих мыслей у Фулмена стало одновременно смешно и скверно на душе, и, наверное, поэтому он не открыл глаза, а попытался ни о чём не думать, просто слушая шум ливня.
Дождь всегда успокаивал Гарри. В его монотонном звуке он находил что-то зачаровывающее и убаюкивающее. Он любил дождливые дни, когда ничего не надо было делать, никуда не надо было бежать, а можно было просто остаться дома и читать увлекательную книгу, или лежать на диване, мечтая о чём-нибудь, слушая эту природную музыку.
Тем временем профессор начал неторопливо тихо говорить, и Гарри даже не понял, то ли профессор начал свой странный рассказ не сначала, то ли он просто заслушался дождём и пропустил вступительные слова.
— … угасая порывами северных вихрей, плыли дельфины, сгрудившись под натиском песчаных вьюг. А там, на перламутровом горизонте в ветвях древней сакуры, чьим ароматом наполнен был лес, и рептилий неисчислимые легионы тянулись к закату, Она поднимала белый стяг, ослепительная в лучах трёх солнц и тени шли к востоку огибая горы и мхи среди ручьёв дальней песней звенели туманные шлюзы развязывая вены рек всё дальше как шёлк как прибрежную пыль вздымая краями растёкшихся полей и дальних селений, уходящая дальше и за горизонты, за небо за вершины звёзд в чёрную непроглядную пустоту, а за ней открывались бутоны диковинных пёстрых планет-шаров попеременно и сразу взрывались и гасли, и взгляд терялся на радуге переливов цветов. Тогда будто шёпотом длилось эхо и губы сочились вином и блестела луна освещённая гранями пирамид посредине зеркального пляжа где сосны качаясь с ветвей осыпали медуз и животных невиданных форм и пристань плыла влекомая ветром…
Сознание Гарри погружалось в какую-то странную липкую дрёму, монотонный дождь и голос профессора завораживали его и тянули за собой. Гарри видел спонтанные образы, выстраивающиеся из навязчивых слов, и ещё к этому примешивался тихий, но всё нарастающий медленно гул.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Некий ничем особо не примечательный гражданин — Елисей Никанорович Нистратов, в силу сложившихся обстоятельств, оказывается втянут в странную историю. Сначала он, совершенно случайно, попадает в салон к старику-магу, апробирующему на нем гипноз, затем по указанию его получает в руки сумку с хранящимися в ней крыльями и загадочным кирпичом сознания. Встречается с таинственным молодым человеком по имени Эль Хай и его собакой-оборотнем Бергом и вообще попадает в весьма удивительные переделки……А тем временем в небе над Москвой пропадают самолеты, останкинская башня превращается в источающую непотребности аорту, люди пьющие водку оборачиваются самыми натуральными свиньями, а звезды эстрады несут со сцены черт знает что…Все эти безобразия расследует майор Вифлеем Агнесович Загробулько, тайно влюбленный в практикантку Веру Лисичкину, но только что освободившийся уголовник Богдан Мамедов тоже уже в Москве.
Миры в рассказах Михаила Бочкарёва, собранных в сборнике «Лунный синдром», порой абсурдны и фантастичны.Здесь всё не так. В городе Н-ске у всех горожан вырастают хвосты, под летними лавочками находятся бездонные кошельки, несущие несметные богатства. Простые медработники открывают способ манипулировать сознанием людей, а луна оказывается всего лишь иллюзорным искусственным спутником, вымышленным заодно со всем остальным миром сумасшедшим существом, которому кажется, что сам он — человек…Эти рассказы погружают читателя в миры, рассматриваемые словно сквозь стёкла хитроумного прибора, дающего ощущение полной свободы.