Приливами потерянной луны - [7]

Гарри давно заметил за Иванческу привычку говорить метафорами, только метафоры его зачастую были ужасно корявыми и нелепыми. Но в этот раз он превзошёл сам себя.

«Утренний отрыв от реальности, — думал инспектор, — прямо про меня. Прямо в точку попал».

Фулмен устало посмотрел на сутулую спину удаляющегося Иванческу и направился в свой кабинет.

Стол, как всегда, был завален бумагами, тут же стояла чашка недопитого позавчера кофе и пепельница, заваленная скрюченными, как болезненные корнишоны, окурками. Гарри вытряхнул пепельницу в корзину и, усевшись в своё кресло, закрыл глаза. Его тут же потянуло в дрёму. За окном моросил мелкий, еле слышимый дождь, который приятно убаюкивал сознание и погружал Гарри всё глубже и глубже в негу сна.

Странные зыбкие образы из далёкого детства, размыто цветные и солнечные, еле уловимо вплывали в его сознание. Вот Гарри — маленький ребёнок в коротеньких штанишках, идёт с мамой за ручку по ярко залитой солнцем улице. Мама что-то говорит ему, но он не может разобрать её слов, хотя понимает, что мама говорит с ним довольно строго, и в то же время он чувствует ни с чем несравнимое тепло и нежность, которая исходит от самого близкого и родного ему человека, и это ощущение невероятной заботы и любви окружает Гарри, и мир вокруг наполнен чистотой и светом.

На улице множество людей, одетых в лёгкие светлые одежды, Гарри не видит ни одного хмурого лица, и сама улица, и площадь, к которой они приближаются, будто бы источают неуловимую музыку счастья. Посередине площади стоит большая гранитная чаша, из центра которой бьют, переливаясь на солнце, струи фонтана. Гарри, влекомый мамой, подходит к краю чаши, она такая высокая, что на секунду Гарри перестаёт видеть искрящиеся лучи воды, но тут мама нежно поднимает его и ставит на гранитный бордюр, Гарри уже ощущает мелкие брызги воды на щеках и слышит, как струя монотонно шумит…

Внезапный телефонный звонок оборвал сон Гарри в тот самый момент, когда он хотел повернуться к маме лицом. Вздрогнув, он открыл глаза и услышал всё тот же шум, что и во сне, только более чётко. За окном мелкий моросящий дождь сменился настоящим ливнем, небо приобрело серый, давящий на сознание цвет, от чего в кабинете стало заметно темнее.

Телефон ещё раз громко прозвенел, и Гарри резко поднял трубку.

— Гарри! Зайдите ко мне, — голос Эльмы окончательно вернул Фулмена в сознание.

— Иду.

3

В кабинете находились Эльма и профессор Барсуков. Они стояли двумя покинутыми кораблями в заброшенной гавани, молча и обречённо. На этот раз горячие любовники находились на безопасном друг от друга расстоянии, и когда инспектор вошёл, он сразу понял, что они, по крайней мере, минут пять даже не разговаривали друг с другом.

— Гарри, — начал бодро профессор, — вот ваш приёмник.

Он протянул купленный им в начале дня радиоаппарат.

— Я его немного модернизировал, что, как я надеюсь, позволит нам держать с вами связь, когда вы окажитесь там…

Инспектор, взяв приёмник, посмотрел на своего босса, и Эльма утвердительно кивнула.

— Я буду выходить с вами на связь на частоте 101.2 FM, — продолжал профессор, — и вы также сможете общаться со мной, я встроил в приёмник микрофон, вот тут.

Профессор указал пальцем на миниатюрную дырочку возле внешнего динамика.

— Возможно, связь иногда будет установить сложно, но я смею надеяться, что такие случаи будут редкостью. — Барсуков улыбнулся склизкой улыбкой улитки, ползущей по аквариумному стеклу.

— Ясно, — ответил Гарри, — и это все достижения современной науки?

Он иронично повертел в руках дешёвый радиоприёмник.

— Напрасно вы так, молодой человек, — Барсуков резко покраснел, и стёкла его очков тут же слегка запотели, — это уникальная разработка и серийно, как вы, надеюсь, понимаете, такие, — профессор сделал уверенный акцент на этом слове, — приёмники не выпускают!

Гарри пожал плечами и спрятал радио в карман куртки. На какое-то время в кабинете воцарилось молчание, и Фулмен снова неосознанно начал прислушиваться к шуму ливня за окном.

— Карп Фазанович, — нарушила молчание Эльма, — когда мы отправим Гарри?

Профессор встрепенулся, достал из кармана платок и, нервно сняв очки, принялся тщательно протирать стёкла, которые были похожи на лоснящийся во влажном помещении кинескоп телевизора — его тёрли тряпочкой, а он всё равно упорно запотевал.

— Да, да, конечно, — начал он слишком уж нервно, как показалось Гарри, — я совсем забыл.

Профессор подошёл к окну и поднял с пола пожухлый кожаный портфель, похожий на сморщившуюся мумию крокодила. Портфель, который явно лет десять назад потерял свою изначальную форму, щёлкнул заклёпкой, и профессор с видом ветеринара-стоматолога влез в его вялую пасть.

— Инспектор, присядьте, пожалуйста, на стул, — проговорил Барсуков, роясь в портфеле.

Фулмен подошёл к стоящему напротив стола Эльмы стулу и, сев на него, посмотрел на своего босса взглядом усталой собаки. Эльма в ответ едва заметно улыбнулась и показала мимикой лица: «Ничего, Гарри, крепись! Всё будет хорошо!»

Профессор, отыскав, видимо, то, что искал, подошёл к Гарри и протянул ему огрызок карандаша.