Прилипалы - [63]
ФБР занялось расследованием убийства Каббина, поскольку возникли подозрения, что оно напрямую связано с выборами. Питтсбургская полиция признала в Трумене Гоффе убийцу, благо она располагала неопровержимыми уликами вины последнего, и закрыла дело. Обвинения против Фреда Мура не выдвигались.
Через день после объявления результатов голосования Сэмми Хэнкс занял кабинет Каббина и первым своим приказом назначил Марвина Хармса «специальным помощником президента». Сие означало, что годовое жалованье Хармса увеличилось с тридцати тысяч до тридцати семи тысяч пятисот долларов.
Став президентом, Хэнкс решил, что ему не с руки знакомиться с подробностями того, как Хармсу удалось подтасовать результаты выборов в Чикаго. Поэтому никаких вопросов он не задавал, а Хармс решил, что ему нет нужды признаваться в провале своей миссии.
Вторым приказом Хэнкс уволил Оскара Имбера. На следующий день тот уже работал у Тимстеров.[29]
Через двадцать минут после увольнения Имбера Хэнкс вызвал Фреда Мура, чтобы сообщить, что в профсоюзе ему делать нечего. Фред позвонил Сэйди, но та отказалась говорить с ним.
Чарлз Гуэйн, получивший последнюю часть причитающегося ему вознаграждения за неделю до убийства Каббина, загрузил жену в машину, вместе с двумя ящиками шотландского, и отбыл во Флориду, к своей яхте.
Узнав о новой должности Марвина Хармса, Индиго Бун по телефону застраховал его жизнь на сто тысяч долларов. О выборах в разговоре не упоминалось, но Марвин решил, что не след ему отказываться от страховки.
Через два дня после смерти Каббина Уолтер Пенри получил кусок салфетки, на которой его очень богатый, но эксцентричный клиент сообщал, что более не нуждается в услугах фирмы «Уолтер Пенри и помощники».
Через день после объявления Хэнкса победителем Микки Делла послал ему счет на недоплаченные двадцать одну тысячу триста двенадцать долларов и пятьдесят семь центов. Хэнкс тут же переправил счет в корзинку для мусора.
В газетах отмечалось, что смерть Каббина являет собой закат старой эры, а победа Хэнкса свидетельствует о приходе нового поколения профсоюзных лидеров.
Двадцать седьмого октября, через десять дней после смерти отца, Келли Каббин пришел к Койну Кенсингтону.
Толстяк открыл дверь. Келли сразу ему понравился. Красивый парень, весь в отца, но, похоже, порешительнее.
— Заходи, сынок. Я тебя ждал.
— Благодарю, — ответил Келли.
— Хочешь что-нибудь выпить?
— Нет.
— Тогда могу предложить прохладительный коктейль собственного изобретения. Кока-колу с шоколадным сиропом и ванильным мороженым.
— По-моему, это вкусно.
— Хотите попробовать?
— Конечно.
Кенсингтон прикинул, сколько у него в холодильнике мороженого, решил, что достаточно, и поспешил на кухню.
— Присядь, сынок. Уолтер Пенри сказал, что ты хочешь повидаться со мной.
— Он назвал причину?
— Сказал, что в связи со смертью твоего отца.
— Совершенно верно.
Кенсингтон вернулся с двумя полными вазочками.
— Думаю, тебе понравится, — и протянул одну Келли.
Тот попробовал.
— Вкусно. Никогда не добавлял к мороженому шоколадный сироп.
— Должен признаться, сынок, шоколад для меня что наркотик. Поверишь ли, благодаря шоколаду я стал лучше понимать алкоголиков и курильщиков. Несколько раз пытался отказаться от него, иногда мне казалось, что я победил, а потом вцеплялся губами в шоколадный батончик и все возвращалось на круги своя.
За разговором Кенсингтон не забывал про свою стряпню, так что вазочка быстро пустела. «Наверное, обжорство — это единственное оставшееся для него удовольствие, — подумал Келли, — обжорство да еще власть над людьми, возможность манипулировать ими по своему усмотрению. Это я понять могу, потому что стремился к тому же, когда хотел стать деревенским мудрецом. Может, он и был таковым, только на более высоком уровне. Мудрец всей страны, а не одной деревни».
— Я очень сожалею о смерти твоего отца, — Кенсингтон добил мороженое.
— Вы его знали?
— Лично — нет, но я много о нем слышал и читал. Не буду говорить, что он был великим человеком, но я знаю, что он бы мне понравился, будь мы знакомы.
— Насколько мне известно, он многим нравился.
— Так что привело тебя ко мне?
— Я хочу выяснить, кто его убил.
— Ага, — Кенсингтон сразу подобрался. Может, подумал он, парень что-то знает, и эти сведения помогут связать все еще болтающиеся свободные концы. — Копы говорят, что его убил Гофф, — осторожно добавил он.
— Он лишь нажал на спусковой крючок, получив за это деньги. Я хочу выяснить, кто ему заплатил.
— Пенри говорил мне, что чуть ли не сотня агентов ФБР шерстят прошлое Гоффа.
— Я знаю. Я сам работал в полиции.
— Тебе нравилась эта работа?
— Мне — да, но мои начальники сочли, что я слишком для нее мягок.
— Так у тебя есть версия?
Келли кивнул.
— Совершенно верно. У меня есть версия.
— И ты собираешься поделиться ею со мной, потому что считаешь, что я могу иметь к ней определенное отношение?
— Именно так.
— Слушаю тебя, сынок.
— Мне придется отнять у вас несколько минут.
— Не волнуйся, времени у меня много.
— У Гоффа не было мотива. Абсолютно никакого мотива. Я навел справки и выяснил, что интересовала его лишь работа в одном из балтиморских супермаркетов да вестерны. Я не говорю, что поработал так же основательно, как ФБР, но знаю наверняка, что Гофф не сумасшедший. Значит, он убил отца за деньги.
