Прикосновение теней - [9]

А Дэррок мог. И я могла бы — если бы мне удалось отобрать амулет.

Когда-то он уже побывал в моих руках, и он мне ответил. Но, как и многие творения Фейри, амулет со временем обрел нечто вроде сознания и чего-то от меня ждал — обещания или залога. Я не понимала его, а если бы и поняла, то не согласилась бы, поскольку боялась возможной платы. Я отдала амулет Дэрроку под воздействием Гласа. Сейчас я не испугалась бы желаний амулета. Никакая цена не может быть слишком высокой.

Я ощущала сине-черную силу, насыщающую отданный Дэрроком приказ. Давление было огромным. Я хотела выйти из круга. Стоит мне выйти из круга, и я смогу дышать, есть, спать, жить без вечной боли.

Я рассмеялась.

— Немедленно брось мне амулет. — Глас вышел у меня без проблем.

Головы Невидимых Принцев повернулись в мою сторону. По их лицам сложно судить об эмоциях, но, бьюсь об заклад, они только что сочли меня очень интересной.

По моей спине пробежала дрожь. Во мне не было ни страха, ни ужаса, но эти... создания... ледяные противоестественные сущности... все еще меня впечатляли.

Рука Дэррока сжалась на сияющем амулете.

— Выйди из круга!

Давление сокрушало. Освободиться от него можно было, лишь подчинившись.

— Брось мне амулет!

Он вздрогнул, поднял руку, зарычал и снова опустил ее.

Следующие несколько минут мы пытались подчинить друг друга своей воле и, наконец, вынуждены были признать, что это тупик.

Мой Глас не действовал на Дэррока, а его Глас и амулет не действовали на меня.

Мы равны. Изумительно. Я такая же, как Дэррок. В хорошего же зверя я превратилась!

Дэррок обходил меня по кругу, я поворачивалась вслед за ним, с легкой улыбкой на губах, с сияющими глазами. Я была возбуждена. Мне было весело. Я пульсировала от энергии рун и собственной силы. Мы изучали друг друга, как двое незнакомых животных.

Я протянула Дэрроку руку, приглашая сделать шаг в мою сторону.

Он посмотрел на руны.

— Я не дурак.

У Дэррока глубокий, мелодичный голос. Он красив. Я понимаю, почему моя сестра в него влюбилась. Высокий, с золотой кожей, с неземной сексуальностью, которую Королева не смогла уничтожить, даже сделав его смертным. Шрам на лице Дэррока притягивает взгляд, так и хочется провести по нему пальцем, узнать историю его возникновения.

Я не рискую спросить, что он имеет в виду, это выдаст меня.

— Что случилось с Бэрронсом? — спрашивает Дэррок.

— Я убила его.

Дэррок вопросительно смотрит мне в лицо, и я знаю, что он пытается представить, что произошло на самом деле. Если он осмотрел тело, то видел рану и знает, что копье у меня и что я нанесла Бэрронсу как минимум один удар.

— Почему?

— Я устала от его грубости.

Я подмигнула. Пусть считает меня сумасшедшей. Я такая и есть. В любом смысле этого слова.

— Я не думал, что Бэрронса можно убить. Фейри слишком давно его боялись.

— Видимо, копье стало его слабостью. Вот почему он никогда к нему не прикасался.

Дэррок буквально впитывал мои слова, и я знала, что он пытается решить, могло ли оружие Фей убить Иерихона Бэрронса. Я бы тоже хотела это знать. Смертельный удар действительно был нанесен копьем? Умер бы Бэрронс от этой раны вне зависимости от того, перерезал ему Риодан горло или нет?

— И при этом Бэрронс позволил тебе носить копье? Ты думаешь, что я в это поверю?

— Как и ты, он считал меня белой, пушистой и беззубой. Слишком глупой, чтобы в чем-то меня подозревать. Он называл меня жертвенным ягненком. И маленький ягненок убил льва. Неплохо я ему показала, а? — Я снова подмигнула.

— Я сжег его тело. Не осталось ничего, кроме пепла. — Дэррок очень внимательно следил за моим лицом.

— Хорошо.

— Любой способ воскрешения теперь не сработает. Принцы развеяли его пепел по тысячам измерений.

— Мне нужно было самой до этого додуматься. Но спасибо за хорошую работу. — Я думала только о новом мире, который создам. С этим миром я уже попрощалась.

Глаза цвета меди сузились, в них светилась насмешка.

— Ты не убивала Иерихона Бэрронса. Что случилось? В какую игру ты играешь?

— Он предал меня, — солгала я.

— Как?

— Не твое дело. У меня имелись на то свои причины.

Дэррок посмотрел на меня, а я на него. Его интересовало, не могло ли изнасилование и время, проведенное в Холле Всех Дней, расшатать мою психику. Он хотел знать, достаточно ли я безумна, чтобы убить Бэрронса за то, что тот меня разозлил. Дэррок снова бросил взгляд на руны и, видно, решил: мне хватило бы сил для убийства.

— Выйди из круга. У меня твои родители, и я убью их, если ты мне не подчинишься.

— Мне все равно, — фыркнула я.

Он посмотрел на меня. Он уловил правдивость моих слов.

Мне все равно. Большая часть меня мертва. И я по ней не горюю. Это больше не мой мир. Все, что в нем произойдет, не имеет значения. В этой реальности я доживаю последние дни. Я либо создам новую реальность, либо погибну, пытаясь это сделать.

— Я свободна, Дэррок. Воистину и полностью свободна. — Я пожала плечами, запрокинула голову и рассмеялась.

Он резко вдохнул при звуке своего имени и моего смеха. Я знала, что напомнила ему сестру. Говорила ли она ему эти слова? Слышал ли он в моем смехе ту радость, с которой когда-то смеялась она?