Прикосновение - [55]

Джефф не поднимается, чтобы поблагодарить отца. Неловкое молчание затягивается.

Айверс встает и обрушивается на жениха. Он информирует невесту, пока еще не поздно отменить свадьбу, о некоторых малоизвестных фактах из жизни Джеффа Эдвардса. Жених, разоблачает Джеффа Айверс, однажды помочился на статую Джона Гарварда, проиграв в Кембридже захватывающие дух дебаты относительно деятельности НАТО. Когда он был задержан и предстал перед дисциплинарным комитетом своего собственного колледжа (Браун), все члены этой организации встали и встретили его появление аплодисментами. Айверс также желает уведомить Сидни о том, что однажды ее жених впал в состояние благоговейного транса, граничащего с духовным просветлением. Это произошло во время просмотра телевизионной трансляции соревнований по синхронному плаванию во время последних летних Олимпийких игр. Джефф заявил, что это «поистине тяжелый» вид спорта. И наконец, известно ли Сидни, что ее будущий муж втайне от нее предается азартным играм? Однажды он поставил на то, что «Янки» выиграют в плей-офф у «Сокс» с разницей в четыре забега. Учитывая эти непростительные прискорбные недостатки, Айверс рад и счастлив менее чем через двадцать часов препоручить своего друга заботам Сидни. А если кого-нибудь интересует счет того матча, Бостон выиграл со счетом 3:0.

Речь Айверса встречают аплодисментами, и он садится на место.

На второе подают тайских креветок. Джефф так сосредоточился на еде, что стал похож на ресторанного критика. Сидящий по другую руку от Сидни Бен то и дело тянется к стакану с водой и изучает собравшихся. Это напоминает Сидни день, когда в доме впервые появилась Виктория и Бен взирал на разворачивающуюся перед ним картину с высоты лестничной площадки.

Благодаря состоявшемуся недавно разговору с мистером Эдвардсом Сидни не может не думать обо всех тех людях, которые, возможно, десятки и сотни раз обедали в этой самой комнате. Монахини в темных одеяниях (должно быть, им было очень холодно зимой). Литератор (за его обеденным столом, видимо, собирались высокопоставленные граждане с невообразимо длинными именами — Эдвард Эверетт Хейл[31] и Джон Гринлиф Уиттиер[32]?). Незамужние матери со своими младенцами (или к тому моменту, как матери поднимались с постели, дети уже исчезали?). Марксисты (они тоже устраивали обеды или считали это буржуазным пережитком?). А как насчет драматурга? Или художника с тремя сыновьями на фронте? Сидни видит, как он одиноко сидит за столом, все остальные стулья свободны, а бескрайняя поверхность вишневого или красного дерева устлана картами Рейнской области и Бельгии. И еще была вдова с дочерью. Нет, решает Сидни, вряд ли они ели в столовой. Если они и обедали вместе, то за кухонным столом под доносящиеся с улицы крики журналистов.

* * *

Сидни делает глоток вина. Изучая людей, расположившихся за ореховым столом с неровными краями, она приходит к выводу, что история дома обмельчала, стала менее драматичной и весомой, чем прежде. На фоне авиакатастроф, убийств, незамужних матерей, войн все остальное кажется ничтожным. О времени Сидни не сохранится ни одной заслуживающей внимания истории.

И все же, спрашивает она себя, ставя бокал на стол, быть может, за этим столом и сейчас происходят полные драматизма события, развязка которых пока не известна. Она думает о юной девушке, сбежавшей из дому ради любви. Насколько долговечно ее малоперспективное счастье? О, похоже, застарелой вражде между двумя такими кроткими с виду братьями. Простят ли они друг друга? О хозяйке дома, с трудом скрывающей ревность и презрение к молодой женщине, которая входит в ее семью, и вцепившейся в своего старшего сына, как будто он может исчезнуть в любую секунду. Еще Сидни думает о своих родителях, которые когда-то были семьей и предположительно любили друг друга. Теперь они порознь наблюдают за тем, как дочь, их единственный ребенок, выходит замуж в третий раз.

А как насчет благоговейно замершего над тайской креветкой священнослужителя? Быть может, он скрытый трансвестит? Или же он и в самом деле является тем, кем кажется: умеренно благочестивым человеком, небезразличным к радостям удобной комнаты с видом на море и необычайно изысканной еде?

— Перед тем как спуститься вниз, я послушал прогноз. Завтра ожидается чудесная погода, — говорит Бен. Похоже, он намеренно принимает участие в разговоре. Или хочет показать, что имеет все основания здесь находиться?

Миссис Эдвардс объявляет, что десерт и кофе будут поданы на веранду. Сидни встает и ожидает Джеффа. Он в свою очередь ожидает мать Сидни, которая прилагает титанические усилия, чтобы высвободиться из лап своего кресла. Больные колени, артрит, поясняет она. Она часто жалуется на колени, хотя не похоже, чтобы она собиралась что-либо предпринимать по этому поводу. Подразумевается, что «молодежь», как их шутливо окрестил мистер Эдвардс, побудет некоторое время на веранде со «стариками», прежде чем переодеться и спуститься на пляж, где они разведут костер и где им, предположительно, будет гораздо веселее.

Джефф, извинившись, спешит навстречу только что прибывшим Питеру и Фрэнку. Все это время они простояли в пробках. Совершенно случайно Бен садится на жесткий тиковый стул рядом с Сидни. Не занять пустующий стул означало бы привлечь еще больше внимания к напряженным отношениям с Джеффом, а Бен к этому отнюдь не стремится. Некоторое время Сидни и Бен слушают, как вновь прибывшие добродушно подшучивают над Джеффом. Ей кажется, что это все не имеет никакого значения, что настоящая жизнь проходит где-то в другом месте. Они с Беном одновременно поднимают чашки и делают глоток. Сидни становится неловко от такой синхронности.