Прикосновение - [19]

– Привет! Я помню вас очень хорошо.

И хотя я была в отменной физической форме, привыкнув к занятиям в спортзале два или три раза в неделю, а питалась очень рационально, мне было трудно сдержать тошноту. Поэтому я поспешно сделала шаг в сторону его улыбающегося, но уже плывущего в моих глазах лица и вытянутой вперед руки.

– Не сомневаюсь, что помните, – ответила я.

И он пожал мне руку.

Позже, вспоминая речь, произнесенную Хорстом Гюблером в музее, наиболее снисходительные слушатели посчитали, что он, видимо, был болен, поскольку вел себя немного странно еще до нее. Более строгие критики и представители прессы сообщали: мистер Гюблер, несомненно, выступал уже в сильнейшем подпитии, – другого объяснения его поведению не находилось.

Но, независимо от личных симпатий или антипатий, каждый запомнил первое же заявление, сделанное им с трибуны и растиражированное потом всеми средствами массовой информации страны.

– Всем привет! – воскликнуло тело Хорста Гюблера, заставляя зал замолчать при помощи постукивания серебряной ложки о хрустальный бокал. – Я так рад, что вы здесь сегодня собрались! Очень рад! И хочу высказать только одно мнение, прежде чем мы начнем нашу вечеринку. Какой все-таки педик этот президент Обама!

Через три дня я уже сидела в самолете, летевшем в Словакию, с паспортом и кредитными картами Хорста Гюблера в кармане. Баснословный размер его состояния оказался чистейшим блефом. На самом деле в его распоряжении был один миллион восемьсот тысяч долларов, из которых двадцать тысяч были перечислены в швейцарский банк на предъявителя – некоего анонимного путешественника. Еще восемьдесят тысяч он задолжал в качестве алиментов бывшей жене, а остальное владелец добровольно пожертвовал благотворительной организации, занимавшейся помощью жертвам изнасилований и их психологической реабилитацией. В избытке благодарности организация прислала мне почетную грамоту в бронзовой рамке, которую я с поздравлениями переадресовала Марии Анне Селесте.

Глава 21

Знаю ли я словацкий язык? Ни слова. Я владею французским, немецким, русским, китайским, японским, английским, малайским, испанским, итальянским, арабским и турецким языками, а также фарси и суахили. Разумеется, обладая столь обширной базой, я способна отчасти понимать языки, схожие по происхождению, хотя общее понимание смысла простых фраз далеко не равнозначно умению говорить.

Венгерский? Чешский? Как раз из этой серии. Лишь несколько слов, заимствованных из других языков: туалет, телевидение, кредитная карта, Интернет, электронная почта. То есть слова, появившиеся в мировом употреблении либо слишком давно, либо слишком недавно и оперативно, чтобы местные лингвисты успели найти для них эквиваленты.

Я сошла с поезда, не доехав нескольких станций до Братиславы. Когда я впервые приехала в Словакию, это была красивая страна с широкими реками, с обширными плодородными полями, с поросшими соснами холмами, высившимися на горизонте, и с отдаленным звоном коровьих колокольчиков, доносившимся с окрашенных в серо-зеленые тона пастбищ в долинах. У словаков, возможно, были даже свои национальные костюмы, хотя в то время концепция национальных традиций еще не была романтизирована до ее нынешнего пышного величия.

Коммунизм, как обычно, не проявил милосердия к подобным идиллиям. С нежностью танка он проехался по деревенькам с уютными домиками из простого камня и маленькими ухоженными часовнями, чтобы воздвигнуть на их месте свою гордость – многоэтажные жилые коробки и железобетонные промышленные центры, которые пришли в упадок уже вскоре после постройки. Реки, вода в которых когда-то отличалась поразительной прозрачностью, теперь медленно текли, покрытые толстым слоем отходов, снова появлявшимся сразу же после каждой попытки избавиться от него. Эта земля все еще оставалась красивой, но ее повсеместно уродовали напоминания о чрезмерных индустриальных амбициях.

Я остановилась на ночь в отеле городка с непроизносимым названием. Автобус до Братиславы отправлялся отсюда каждые три часа – дважды в день по воскресеньям. Одна церковь, одна школа, один ресторан, а на окраине городка – единственный супермаркет, торговавший, помимо вяленого мяса и рыбы, садовой мебелью, сантехникой и маленькими электрическими машинками.

Владельцами отеля оказались муж и жена, причем кроме меня в нем остановились еще только двое – велосипедисты из Австрии, приехавшие покрутить педалями по более пологим дорогам, чем на родине. Я дождалась, пока гостиница полностью затихнет, прежде чем выйти на ночную прогулку.

Город с единственной церковью оказался и городом с единственным баром. И в этом единственном баре гоняли записанные на компакт-диски популярные песни восьмидесятых годов прошлого века. На танцплощадке топтались, терлись друг о друга подростки. Эти юнцы явно мечтали уехать куда-нибудь, но сейчас не решались даже отправиться по домам, возбужденные, но и слишком боявшиеся своих подруг, чтобы откровенно предложить им заняться сексом.

Мне же необходим был кто-то другой, кто мог заинтересоваться мною, и я обнаружила ее сидевшей в углу и наблюдавшей за происходившим из полумрака. Я уселась напротив и спросила, говорит ли она по-английски. Немного, ответила она. Но для того, чем она занималась, немного было более чем достаточно.