Прикосновение к огню - [6]

«Что значит пока?» — поинтересовался Маслюк. Парень усмехнулся: «Скоро война кончится, и мы переедем в наше русское поместье». Полковник подумал, что это шутка. Но немец не шутил. Оказывается, фюрер заранее обещал каждому из участников похода на Россию по пятьдесят гектаров пахотной земли и крупную сумму денег. «А фюрер всегда исполняет то, что говорит! — добавил пленный. — Например, после победы над Францией мы получили по ящику отличного вина и радиоприемнику».

— Мне было противно слушать разглагольствования этого фашиста, — морщась, признается Маслюк. — Мы не обещали нашим бойцам ничего, но они уже на второй день войны превзошли противника и смелостью, и боевой выучкой. А терпение, находчивость, верность присяге — все это в полной мере проявили те, кто находился в дотах, но в первые часы были лишены взаимосвязи и, случалось, управления с К.П.

По его словам, даже в таких условиях уровцы и взаимодействующие с ними бойцы и командиры из других подразделений нанесли врагу немалый урон. Держали под обстрелом дороги, мосты, переправы, не давали подбрасывать подкрепления. Словом, делали все, что могли. Уже потом, после отхода из Перемышля или после войны, стали известны случаи, когда окруженные в дотах бойцы сражались до последнего снаряда. «Если бы собрать все это! — Дмитрий Матвеевич кивает на мой магнитофон. — На годы хватило бы писать».

Но Дмитрий Матвеевич не знает о дальнейшей судьбе героев. После Перемышля его перебросили на другой участок фронта. А после войны он вышел в отставку, занялся, — хозяин с улыбкой показывает на пасеку, — мирными делами.

Я убираю магнитофон, поднимаюсь, благодарю. Маслюк провожает меня на крыльцо. Уже вечереет. Румяная женщина сливает варенье в банку, смеясь, отмахивается от пчел.

— Отож спасенья от них нет! — говорит она мужу. — Ты б развел свой дымарь, покурил трохи. Тю, проклятые! — машет она. — Геть!

— Сама справишься! — подмигивает хозяин и снова поднимается на завалинку.

Иду по тропинке, вдыхая душистый медовый запах. Женщина запевает песню. И я еще долго слышу ее высокий грудной голос…

Они шли впереди

…А этот человек стоит у меня перед глазами таким, каким был в свой лучший, или, как теперь говорят, звездный час жизни. Вот он, прославленный в книгах и газетных статьях, выступавший уже не раз с высокой трибуны совещаний и слетов, получивший, пусть с некоторым опозданием, все положенные ему почести, — Александр Николаевич Патарыкин только что вернулся из Пшемысля, куда ездил с группой боевых друзей по приглашению польских пограничников, — рассказывает о своих впечатлениях. «Сколько лет там не был, а все узнал — каждый уголок, каждый дворик, где хоть раз проходил. Дом наш старый цел, только числится по другой, большой, улице. А на берегу Сана, у моста, уже памятник стоит. И пост там поляки выставили — все честь по чести!»

Он весел, оживлен, обрадован теплым приемом, и, глядя на него, я думаю, что в народе недаром говорится: счастье красит человека. И раньше-то, года два или три назад, когда мы впервые встретились, Александр Николаевич выглядел бодрым и моложавым. Но не было тогда в его глазах какой-то дерзкой торжествующей искорки, по которой угадывается праздник души. Сейчас весь он словно в полете. Румяное лицо дышит энергией, морщинки, если и были, разгладились.

А тут еще один подарок, еще один виток счастья. Местные власти приняли решение о присвоении Александру Николаевичу звания почетного гражданина Великого Любеня, где когда-то, в сорок первом, в жаркий летний день… Впрочем, об этом разговор еще впереди. А пока смотрю на моего доброго друга и откровенно любуюсь им. Трудно ему, человеку от природы скромному, простому, быть в центре внимания. Но он держится прекрасно, без натянутости или суетливости, и только глаза светятся. И уже не искорки горят в них, а целое солнце.

Есть от чего гореть! На площади собралось чуть ли не все население Любеня и окрестных сел. На трибуне рядом с героем представители властей и старейшины этих мест, все видевшие и перевидевшие, и потому степенные и важные, как апостолы. Вдоль изгороди белой шеренгой выстроились школьники в красных и синих шелковых шапочках, с красными галстуками, нарядные и торжественные. Волнуются учителя, заботясь о соблюдении ритуала. Волнуются родители: как бы их чада, кому поручено приветствовать героев, не сбились с шага, не запнулись, читая поздравление, написанное школьными поэтами под руководством учителя литературы.

Но все идет как положено. Дорогим гостям вручают тисненые золотом папки и надевают через плечо голубые ленты с надписью «Почетному гражданину». За ними, старательно пытаясь шагать в ногу, подходят пионеры во главе с вожатой и начинают читать стихи. Читают долго, на разные голоса — кто ломающимся баском, кто дискантом, иногда от волнения пуская петуха, но все это трогательно, и я вижу, что Александр Николаевич едва сдерживается. Но кое-кто из публики, смущенно улыбаясь, лезет в карман за платком и смахивает слезу.

Заканчивается чтение стихов, и героям по местному обычаю дети вешают на грудь большую гирлянду цветов. В полевые лютики и ромашки вплетены белые и кроваво-красные розы, как символ подвига, совершенного на этой земле пахарей и садоводов. Приподнимается на носки маленькая девочка с косичками, поправляя на груди Александра Николаевича гирлянду, и он берет ребенка на руки, целует. Разрядами грозы беззвучно сверкают блицы, шуршит кинокамера. Оркестр играет туш. И катится по рядам дружный шквал рукоплесканий.