Приключения знаменитых первопроходцев. Океания - [85]

Необычайно обрадованный тем, что стал обладателем такого сокровища, я приготовился возвращаться в мою лачугу, но проводник, словно желая в один день показать мне все богатства своего края, повел меня дальше.

Мы оказались около большого трухлявого пня, почти полностью скрытого мхом, папоротниками и ползучими растениями. Настоящий ботанический музей! Великолепные мощные деревья, среди которых выделялась своей красотой араукария[265], дарили нам густую тень и прохладу. Мягкий полумрак позволил мне наблюдать за суетой и беготней крохотных пичужек, которые сновали по стволам, выискивая под корой насекомых.

Туземец указал пальцем на черную птицу, сидевшую на ветке довольно близко от нас. Я прицелился, но мой гид не дал мне выстрелить, ибо птица, относившаяся к виду Parotia sexpennis, вспорхнула и опустилась на лужайку, окруженную низким кустарником. Это место выглядело довольно странно, так как там была абсолютно голая утрамбованная земля, лишенная всякой растительности.

Я положил ружье на пень таким образом, чтобы этот великолепный образчик новогвинейской райской птицы не мог меня заметить, и приготовился стрелять. Но гид во второй раз удержал мою руку, и я подчинился, хотя и был очень недоволен.

Постояв несколько мгновений в центре лужайки и оглядевшись по сторонам, словно для того, чтобы удостовериться, что опасности нет, самец начал покачивать головкой, и шесть длинных черных перьев пришли в движение. Затем он стал то поднимать, то опускать маленький султанчик из белых перьев, который располагался у него под клювом и блестел на солнце словно серебро. Время от времени он топорщил блестящие перышки, украшавшие его шею, и они сверкали ярче, чем блестки на елочной мишуре под Новый год. Он то вытягивал крылья, то громко хлопал ими, топорщил длинные перья на боках, делаясь гораздо больше, чем был на самом деле, подпрыгивал на месте, принимал горделивую боевую стойку, словно хотел сразиться с невидимым соперником, и нарушал лесную тишину пронзительными криками, выражавшими то ли презрение, то ли бахвальство, то ли приглашение полюбоваться его красотой.

При каждом движении мне открывалась какая-то новая грань красоты этого великолепного творения природы, но я испугался, что самец улетит, и нажал на спусковой крючок прежде, чем папуас, не менее меня захваченный редкостным зрелищем, смог удержать мою руку. Когда дымок рассеялся, маленькая черная тушка на голой земле свидетельствовала о том, что я хорошо прицелился.

Захмелев от радости, я бросился к моей добыче, но вдруг словно задохнулся. Я не мог протянуть руку и поднять птицу, ибо горькое раскаяние охватило меня и отравило всю сладость победы. Великолепный самец, почитавший себя самым прекрасным и самым роскошным созданием на свете, лежал без движения на ристалище. Тут и там валялись перышки, вырванные из тела птицы смертоносным свинцом, и ярко-алая капля крови сверкала словно рубин на черном бархате. Золотистые перышки на голове и на горле птицы своим блеском могли затмить сияние самых дорогих камней! Но, увы! Самец был недвижим. Никогда больше не вызовет он на бой соперника, никогда не будет гордо выступать перед подругой!

Внезапно маленькое тельце забилось в агонии: задрожали перья, судорожно вытянулось и упало крыло, дернулась и сжалась лапка. Самец два-три раза приоткрыл глаза, и я увидел то расширявшийся, то сужавшийся черный зрачок, окруженный оболочкой цвета небесной синевы. Когда глазок закрывался, происходило нечто непонятное: оба цвета как бы сливались и между почти смеженными веками проскакивала какая-то зеленовато-желтая искорка. Я не осмелился прикоснуться к бедняге до тех пор, пока не понял, что он мертв».

Но как истинный натуралист, д’Альбертис недолго оставался сентиментальным. В своих заметках он пишет, что тотчас же выпотрошил птицу, именуемую на местном наречии Коран-а, и констатировал, что питается она фруктами и ягодами, ибо желудок оказался набит плодами мускатного дерева и инжира, в изобилии росших в лесу.

Окончательно обретя душевное равновесие, д’Альбертис хладнокровно застрелил еще трех райских птиц и поспешил вернуться домой, чтобы изготовить чучела. Он обнаружил, что мышцы, приводящие в движение горловое оперение у птиц вида Lophorina, расположены точно так же, как у птиц вида Parotia, что позволяет последним покачивать длинными перьями на голове, причем строением черепа они отличаются от других птиц, так как он у них совершенно плоский и с большим выступом в передней части.

Совесть ученого совершенного успокоилась, и он запросто утолил райскими птицами голод, словно его жертвы были обыкновенной дичью.

Пребывание господина д’Альбертиса на Новой Гвинее продолжалось и было весьма приятным. Новые друзья ухитрялись доставать чудесные образчики местной флоры и фауны, предоставляя исследователю самому право заниматься чем его душе угодно. Дикари в меру своих сил и возможностей помогали натуралисту, а он, прибегая к невинным хитростям, умело поддерживал в умах дикарей мысль о его превосходстве над ними во всех сферах деятельности и часто поражал воображение туземцев разными трюками, дабы держать их в полном подчинении.