Приключения знаменитых первопроходцев. Океания - [101]

С ноября 1887 года, когда вопрос о Подветренных островах разрешился в пользу Франции, была создана объединенная комиссия, в задачи которой входило разработать временное соглашение по совместному управлению Новыми Гебридами и защитить проживавших там английских и французских подданных.

Британское правительство, быть может, и согласилось бы полностью отдать этот маленький архипелаг под власть Франции, если бы против такого решения единодушно не высказались австралийские власти, весьма враждебно относившиеся к тому, что Новая Каледония была выбрана местом, где отбывали каторгу преступники. Они опасались, что и с Новыми Гебридами произойдет то же самое, а потому изо всех сил противились передаче архипелага под власть Франции.

Два выдающихся офицера, два достойных представителя французского военно-морского флота недавно посетили и изучили Новые Гебриды. То были капитан-лейтенант Робержо, ставший ныне капитаном I ранга, и доктор Монен, военный медик.

Этот архипелаг невелик, его площадь составляет примерно 13 200 квадратных километров, а население — около 70 000 человек[291]. Край этот полон очарования, и он произвел неизгладимое впечатление на обоих офицеров, красноречиво описавших свои ощущения.

«Все возвышенности, — писал доктор Монен, — покрыты чудесной растительностью, как мы выяснили впоследствии, кокосовыми пальмами. Кроме того, мы заметили, что, хотя небо очистилось и туман над морем рассеялся, во многих местах над островом курились легкие облачка. Белые столбы то ли пара, то ли дыма поднимались над верхушками деревьев. Вскоре мы узнали о происхождении этих сгустков пара: оказывается, на острове существует большое количество фумарол, то есть мест, где из расселин и трещин время от времени (с некоторыми интервалами) вырывается со свистом и шипением горячий пар, а то и фонтан кипящей воды. Пожалуй, на всем побережье нельзя найти ни единого участка, где бы мы не наблюдали сие интересное явление природы.

Зрелище это тем более любопытно, что иногда столб пара вырывается прямо из какой-нибудь прибрежной лагуны или возникает под купой кокосовых пальм, которые стоят здесь зеленые и свежие среди облака пара.

Нигде на Новых Гебридах мы не видели плантаций сахарного тростника и никаких сооружений, которые свидетельствовали бы о том, что туземцы умеют извлекать из него сладкий сок, а затем выпаривать его, чтобы получить сахар. Повсюду они употребляют тростник в свежем виде, впиваясь зубами прямо в сочную палку. Они жуют сладкую сердцевину, а остатки выплевывают, усеивая этими кусочками все тропинки в лесу и окрестностях деревень. Вообще же число раскорчеванных и обработанных участков очень невелико, да и сами они довольно малы. Их хозяева с трудом борются с сорняками и ползучими растениями, которые стремятся отнять у человека уже отвоеванный у дикой природы клочок земли.

Природа же, предоставленная самой себе, с удовольствием демонстрирует удивленному путешественнику вырастающие на этих сырых почвах самые диковинные, самые редкие и самые замечательные свои создания. Здесь всегда очень тепло, да и влаги предостаточно, поэтому тут в изобилии произрастают древовидные папоротники, разнообразные пальмы, панданус и бамбук. Здесь встречаются деревья с очень ценной древесиной: таманус, железное дерево, тик, араукария, а также фикус-каучуконос. Причем последние занимают довольно большие пространства. Дерево это выглядит весьма занятно: из земли вверх устремляются прямые и гладкие корни, похожие на колонны. Они поддерживают ствол, на котором покоится крона, состоящая из горизонтально расположенных веток. Короче говоря, это растение напоминает гигантский зонтик, под которым произрастают самые нежные мхи и кусты с листьями в крапинку, с яркими цветами на ветвях[292]. Практически везде стволы деревьев исчезают за плотной завесой, образуемой переплетенными ползучими растениями и гибкими лианами, которые достигают вершин, а затем ниспадают до земли красивыми гирляндами. Богатство и пышность того, что мы видим прямо перед собой, ни в коей мере не умаляет красоты того, что находится на горизонте, где высится цепь крутых холмов, теряющихся в синеватой дымке.

В лесу стоит неумолчный шум водопадов. Ажурные хлопья пены сверкают и переливаются на солнце словно затканные золотом и серебром кружева. Сотни ручейков бегут по плантациям и образуют в каждой долине речку. К несчастью, некоторые из этих потоков несут с собой ил, тину, мелкую гальку, так что в их устьях образуются отмели и очень вредные для здоровья людей болота, поросшие мангровыми деревьями.

Другие речушки, почти дойдя до моря, вдруг резко изменяют направление и несут свои воды параллельно морскому берегу, постоянно встречая на своем пути преграды в виде песчаных дюн, которые долго не дают пресной воде смешаться с морской соленой водой».

«Хижины, — повествует господин Робержо, — стоят небольшими группами, по четыре-пять, окруженные частоколом высотой примерно в восемьдесят сантиметров. Все они повернуты фасадом к центру площадки, и перед входом в дом вбиты несколько кольев с укрепленными наверху высушенными и побелевшими на солнце свиными челюстями. Так как свиньи считаются на острове главным богатством, то хозяин дома как бы хвастается тем, сколько животных он и его домочадцы съели. Мертвых хоронят прямо около хижин, а земля, покрывающая бренные останки, украшена сокровищами, принадлежавшими умершему: бутылками, набедренными повязками, оружием, кабаньими клыками.