Приключения юнкора Игрека - [18]

Спорить было бесполезно, и я уныло поплелся за Авраловой в вестибюль, стянул с себя футболку и аккуратно повесил ее за плечики на гвозди, торчащие в стенде:

— Пусть читают.

Я подумал про себя: хорошо, что там, в типографии, я лег на набор футболкой, а не живьем. Иначе сейчас, пришлось бы содрать с себя и повесить на стенде собственную шкуру…

— Ты что сделал, Балтабаев! — воскликнула Наталья Умаровна. — Как же ты теперь будешь сидеть на уроке?

— Ничего, я сейчас, — успокоил я учительницу. — Там, в классе, у меня еще и свитер есть. Сейчас быстро надену и к вам прибегу…

В дверях класса я столкнулся с Суровцевой. Увидев меня обнаженным по пояс, она засмеялась:

Глядите, ребята, Балтабаев футболку продал! Почем новинка сезона, если не секрет?..

У тебя денег не хватит, — огрызнулся я. И добавил — Пока не продал. Там, в, вестибюле, повесил — на всеобщее обозрение. На аукцион, как говорится… Пусть покупатели пока смотрят, прицениваются. Иди и ты погляди. Может, понравится?

Суровцева презрительно поджала губы:

Вот еще — футболку про какой-то пожар покупать! Да я в понедельник в такой шубе приду — вы все тут попадаете под парты. С ламой… Папа привез.

В шубе? — удивился я. — А не жарковато ли будет?

Жарковато! — ухмыльнулась Суровцева. — Вам будет жарковато.

Точить с Суровцевой лясы мне было некогда — наверху меня ждал пылесос Натальи Умаровны и ее чистюли-скелетики…

Как говорит Акрам — «Иной ураган лучше иного штиля».

„ШУМИТ КАМЫШ В ГОЛОВЕ ОВЧАРКИ"

На последней переменке Наталья Умаровна предупредила:

После уроков всем мальчикам быстро собраться в актовом зале.

А девочкам? — поднялась из-за парты Марта Борисова.

Я же сказала — только мальчикам. Девочкам в другой раз.

Суровцева засмеялась:

— Все ясно — они Восьмое марта обсуждать будут. Как нас поздравлять. Поглядим!

Самыми младшими в зале оказались мы — восьмиклассники. Зал гудел. Никто не знал, зачем нас собрали. Оставалось думать, что Суровцева угадала.

Но тут вошел в зал и поднялся на сцену с дипломатом в руке директор школы.

— Прошу закрыть дверь, — строго распорядился Леопард Самсонович и обвел зал долгим тяжелым взглядом…

— Кэт угадала, — шепнул Самохвалов.

Мантюш-Бабайкин положил на стол дипломат, который как-то странно звякнул, и, открыв его, выстроил на столе — этикетками в зал — шеренгу из девяти маленьких сувенирных бутылочек. На каждой из них было написано: «Коньяк». Зал загудел. Что за загадки?.. Леопард Самсонович, тыча пальцев в бутылку, пересчитал их и сказал:

Как видите — ровно девять. Девятую мне занесли сегодня. Терпеть это и дальше — не имею права. Бутылки найдены на подоконнике в туалете, и я прошу встать и честно признаться того, кто их приносит туда уже второй месяц… — голос Леопарда Самсоновича дрожал. В зале воцарилась гнетущая тишина.

Я повторяю свой вопрос, — глухо продолжил директор. — Кто-то явно принес и распил сегодня последнюю, девятую бутылку. — С этими словами директор достал из кармана платок, обволок им горлышко девятой бутылки, поднес к носу и брезгливо дернулся.

Вот видите — совсем свежая. Такого в нашей школе еще не бывало. И это — в день, когда в школе работала комиссия!

Самохвалов толкнул меня локтем и жарко зашептал:

— Я знаю, что надо делать.

— Ты директору скажи, если такой умный. Мне-то зачем? — шикнул я.

Самохвалов поднял руку и встал. Старшеклассники сразу же захохотали. Заметив выросшего в зале Борьку, Леопард Самсонович удивился:

— Что такое, Самохвалов? Это ты принес?

Зал закатился пуще прежнего.

Да погодите вы все! — закричал Борька. — Ничего я не приносил. Я просто знаю, что нужно сделать.

Знаешь? — обрадовался Мантюш-Бабайкин. — Так говори скорее, я тебя внимательно слушаю.

Собаку надо пригласить из милиции. Она сначала бутылку понюхает, а потом всех нас. Вот и все!

Лихо придумано! — кивнул директор. — Только где собаку взять? Да и жаль, честно говоря, собаку. Если овчарке дать понюхать эту отраву — она и сама, того и гляди, «Шумел камыш» запоет. Да и нужно ли столько честных людей обижать подозрением из-за одного… Из-за одного… — нужного слова Леопард Самсонович так и не нашел.

Тогда не выдержал и я.

Не нужна собака! — закричал я. — Мне Билял Гиреевич, и Алишер тоже, рассказывали — они оба шофера… У автоинспекторов есть такой приборчик — индикатор называется… Дунет в него шофер, и тогда сразу видно — трезвый он или пьяный. Трубочка сразу зеленеет. Или — синеет. Точно не знаю…

Садись, Балтабаев! — остановил меня директор. — Собака и индикатор — хорошо, а где совесть того, кто опозорил нас? Пусть встанет и честно признается. Со своей стороны обещаю: тому, кто сознается, наказания не будет никакого. Довольно одного признания.

Зал молчал.

Зря от собаки отказывается, — с сожалением шепнул Самохвалов.

Шутишь, что ли? — сказал я. — Гляди, сколько тут народу. Сюда целую отару овчарок приводить надо.

Точно! — хохотнул Борька. — Надышатся из этой бутылки — и будет хор овчарок. Слышал, что директор сказал?

Понимаю, — подвел директор итог долгому и гнетущему молчанию. — Совесть у смельчака спит. Ладно, договоримся так: если еще хоть раз обнаружится такая гадость — закроем туалет. Так и знайте!..