Приключения ведьмы - [20]

Те согласно покивали головами, старательно пряча любопытство.

До темноты мы, конечно, не успели. Нет, мы очень торопились, но моя лошадь, если ее можно было так назвать, ну никак не могла двигаться быстро, видимо, это претило ее лошадиной природе, поэтому перемещалась она с коровьей скоростью и такой же грацией.

Мы ехали по подмерзшей от вечернего морозца дороге, вокруг тянулись засыпанные снегом поля.

– Да уж, – протянул Виль, – за сто верст даже ни одной избушки-развалюшки нет.

– Я есть хочу и спать, – вдруг простонал Иван.

– Стыдись, Ванечка, – пробурчал гном, – даже женщины и дети не ноют, а ты же мужик!

– Я в первую очередь че-ло-век! – огрызнулся тот.

Я посмотрела на него.

– Эх, Ваня, маловато я тебе капель дала, сейчас бы в наших рядах не было нытика!

Адепт замолк и, кажется, надулся.

– Что это? – вдруг подал голос Виль.

– Где, Вилли, дружок? – поинтересовался гном.

– Вот там, в поле, – перевертыш ткнул пальцем в темноту. – Там огни.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, дружно приподнялись на стременах. Действительно посреди поля в снегах, открытая ветрам, ютилась богом забытая деревенька.

–И вправду! – просопел Пан. – А ну туда, может, найдем ночлег. Мальцу нельзя ночевать на снегу.

Деревня казалась забытой и заброшенной, маленькие покосившиеся домики одиноко пряталась в темноте. Свет в их окнах не горел, а сами они казались заброшенными и покинутыми своими хозяевами. Тучи затянули луну, Ваня зажег над нашими головами энергетический светильник. В его прозрачном голубоватом свете чудились неясные тени, как будто за нами по следу шел кто-то невидимый. Стояла оглушающая тишина, на пустой улице не раздавалось даже собачьего лая, обычно предупреждавшего жителей деревни о ночных путниках. Мне стало жутко, сердце заныло от тревоги. Дорога вильнула и оборвалась, мы уперлись в ворота большой избы. Она единственная выглядела добротной, а главное обжитой.

–Не нравится мне здесь, – протянул Виль, рассматривая высокий забор, – поехали отсюда, я что-то чувствую.

–Запихни свои обостренные чувства, знаешь куда? – разозлился гном. – Глянь, Аська совсем устала, а малец уже спит.

Я действительно еле держалась в седле, что ни говори, а к долгим прогулкам на лошади, которая скачет так, что может начаться морская болезнь, я не привыкла. Я бросила в сторону Виля умоляющий взгляд.

– Ну, как знаете, – буркнул тот, – но я предупредил.

– Эй, хозяева, – крикнул Пан, яростно колотя по воротам, – открывайте.

– Кто там? – послышался мужской бас.

– Странники, ночлег ищем. Мы с ребенком и женщиной, им надо отдохнуть.

Послышались шаги, ворота открылись, и мы увидели мужика в черном длинном тулупе, держащего фонарь.

– Ну, заходь, коль не шутишь, – пробасил он. – Данилой меня звать.

Мы въехали в огромный пустой двор, с какими-то постройками по углам.

– Где лошадей оставить? – спросил гном.

Мужик кивнул в сторону построек:

– Пойдем, а вы, – он посмотрел на нас с Ануком, – ступайте в избу. Жена моя, Клава, вас накормит.

Пан с Иваном повели лошадей в стойло, а мы с Вилем и малышом направились в дом. Войдя, в нерешительности остановились на пороге, в доме пахло щами и жарко натопленной печью. Горница, застеленная домотканными половиками, освещалась неяркой керосиновой лампой. На нас уставились восемь пар глаз. Семейство совсем не ждало гостей. У печки молодая женщина с длинной косой пшеничного цвета и белым лицом, кажущимся восковым. Дети, семеро, погодки с такими же пшеничными волосами. У меня побежали мурашки по телу, а Анук прижался к моим ногам. Глаза у всех восьмерых были совершенно безжизненные, бледно голубые с черными точками зрачков. Почему-то вспомнилась поговорка: «нежданный гость хуже чумы». Малыши сидели на длинных лавках за столом и ужинали.

– Эх, говорю же что не чисто здесь, – прошептал мне на ухо Виль. – Чует мое сердце: беда будет!

В этот момент в избу ввалились Иван, Пантелей и хозяин.

– Ну что гости, встали на пороге, проходите. Клавдия, что ж как не живая, принимай гостей, – пробасил он.

Мне очень не хотелось думать, что Клавдия действительно выглядит несколько мертвой. Данила разделся и снял шапку, я смогла рассмотреть его в неярком свете. Меня заколотило: у него были точно такие же волосы пшеничного цвета и такие же безжизненно-невидящие глаза, как и у всего семейства.

Нас усадили за стол, налили полные миски щей, и хотя еда была вкусная, а хозяин гостеприимен и весел, меня не оставляла мысль, что мы попали не в избу, а в заброшенный склеп, где все мертвые встали, начали ходить, есть, разговаривать и ненавидеть всей душой живых. Я осторожно осмотрелась, мой взгляд уперся в красный угол, где обычно в крестьянских избах располагался иконостас, полочка оказалась пуста. Меня охватило предчувствие надвигающейся, как лавина, беды, я старалась бороться с ним, но беспокойство не проходило.

– Девушка с ребенком ляжет в избе, Клавдия постелет, – распорядился хозяин, когда закончился ужин, – а вы, – он кивнул моим друзьям, – на сеновале, там тепло, только самосад не смолите.

– Мы лучше в хлеве с лошадьми, – задумчиво протянул Виль, – и Ася с нами. Не хочется вас стеснять, вот какое семейство, самим, поди, места мало.