Приключения в пустыне - [10]
Гора Казан.
Я вышел на берег и попал на тропку, протоптанную джейранами или архарами. После случая на озере я уже не искал коротких дорог. Я стал подниматься на гребень. И только сейчас, впервые за весь день, я взглянул на небо. Оно приобрело какой-то неопределенный мутный оттенок. Я заметил также, что окружающие горы видны неясно, словно туман их окутывает, но не белый туман, а красноватый. Южная сторона долины была во мраке. Я почувствовал, что и ветер усиливается, но не освежающий и ласковый, а горячий, как дыхание дракона. Надвигается "афганец", южный ветер, приносящий с собой тучи пыли, заволакивающей все вокруг, поглощающей даже солнце. И действительно, вскоре солнце смотрелось, как красный диск. А ветер нес пыль, она забивалась в глаза, хрустела на зубах.
"Афганец". Небо приобрело какой-то неопределенный мутный оттенок.
Я шел по тропке, размышляя, чем это мне может грозить, когда чуть не наступил на огромный куст, или "перекати поле", принесенное ветром, а может это была груда грязной шерсти. Я даже сообразить не успел, что это, и собирался наподдать ее кедом. В этот момент из груды высунулась черная головка с маленькими глазками. Груда шерсти преобразилась в зверя, и в одно мгновение он скрылся за гребнем. Крупная тяжелая голова, обвислый зад, полосы на грязно-рыжих боках и опущенный драный хвост не оставляли сомнений, что это была гиена. Что заставило ее лежать на тропинке, как прозевала она мое приближение - ума не приложу. То ли "афганец" на нее так подействовал, то ли недуг ее подвел. Когда я поднялся на гребень, гиена все еще стояла недалеко. Мельком взглянув на меня, она тотчас отвернулась. Она смотрела куда-то в другое место. Проследив направление ее взгляда, я вдруг понял, почему ей неинтересен. Внизу, в пожелтевшей долинке, длинная цепочка архаров двигалась в сторону чинков. Пустыня выгорела, архары уходили в степь. Гиена провожала их печальным взглядом.
Архары уходили в степь. Гиена провожала их печальным взглядом.
Последние находки
"Афганец" все висел мутно-серой пеленой над долиной. Чинки были совсем не видны, ближайшие сопки проступали плоскими силуэтами, как дешевые декорации. Живность куда-то скрылась. Горячий ветер шелестел высохшими листьями дарем. Солнце просвечивало все тем же мутным пятном. Я подумал, что в овраге Кзыл-Джар должно быть потише, и отправился туда.
Я оказался прав, ветер туда почти не попадал, и воздух оказался прозрачней, вероятно, пыль успела осесть. Даже солнце казалось здесь ярче.
Растительность почти высохла, только каперцы зеленели, да цвели даремы. Их толстые стволы были окружены воротниками из полностью сухих листьев. Кандым украсился красивыми гроздьями беловатых или ярко-рыжих плодов. Но кое-что осталось неизменным - у знакомого куста тамарикса все так же кружил хризипп.
Пустыня засыхает. Дарема еще цветет.
Я пошел вверх по оврагу. Здесь жизнь била ключом. То и дело дорогу мне пересекали черепахи, агамы провожали меня медленным поворотом головы, всего не перечислишь. А в одном месте огромный варан преградил мне путь. Он надувался до неприличных размеров, а затем шипел, как проткнутая шина. Вдобавок ко всему норовил хлестнуть меня по голым ногам длинным костяным хвостом. Потом вдруг развернулся и убежал, вихляя задом.
А что это на рыжем обломке, скатившемся с обрыва? Это медведица-пульхелла - маленькая красавица, - так переводится название бабочки с латинского. Очаровательное создание. Узкие передние крылышки испещрены красными и черными точками по белоснежному фону, а задние полупрозрачные и кажутся голубоватыми. Ситцевая - так определяют ее многие, увидевшие в первый раз. В общем-то простенькая, но пульхелла. Все ее любят и привечают везде. Поэтому маленькую красавицу можно встретить и в Индии и в Африке.
Медведица пульхелла[4] (Utetheisa pulchella L.).
В этот день овраг порадовал меня еще двумя находками. Над склоном летало много белянок, но эта выделялась. Она была крупнее других и полет был более тяжелый. Белянка аурота, бабочка, известная из Индии, Африки, Аравии, а у нас считавшаяся большой редкостью. Она совсем выцвела, вероятно, много невзгод претерпела, пока добралась до этих мест, но ее многочисленное потомство осенью составит заметную часть всех бабочек. Почему? Может быть, здесь меньше врагов или корм получше. Во всяком случае осенью они встречаются в изобилии, листья каперцев бывают съедены до основания, куколки висят гроздьями.
Но еще желаннее была находка белянки фауста. Хотя она и белянка, но цвет ее непередаваемый, розовато-оранжевый. Редкостный цвет. Заметил я ее издалека. Ох, и помучила она меня, пока я догонял ее, стремительно проносящуюся над высохшим склоном. Эта бабочка с юга. Даже в Ливане она не переносит зимних холодов, погибает, но каждый год летит на север. Что их влечет сюда, кто указывает путь? И возвращаются ли они обратно? Где их родина? У нас или "там", за бессмысленной линией, проведенной людьми, неизвестно зачем. Хризипп, белянка аурота, белянка фауста - все они дают в Бадхызе одно или несколько летних поколений. Здесь они родились, здесь их родина. А что происходит дальше? Улетают ли они осенью "с милого севера в сторону южную"? Или погибают здесь, на родине? А может, летят, как перелетные птицы на зимовку, и те немногие, кому повезло, возвращаются? Множество вопросов, и нет ответов. Если они и в теплых краях дают потомство, то для прилетающих к нам родина "там", а для летящих "туда" - родина здесь. Их родина - Земля, они не знают границ. И это хорошо.
