Приключения тюремного лекаря - [3]

— Пусть два дня полежит, — сказал он на прощание стратегу.

— Многовато, — насупился Варрион.

— Один день. До послезавтра. Меньше нельзя.

Стратег мрачно кивнул. Март собрал сумку, аккуратно разложил снадобья и инструменты по местам, огляделся, не забыл ли чего, и по узкой каменной лестнице вышел наверх.

С высокого утёса, к которому лепилась крепость, открывалось бесконечное море и россыпь островов. Март с наслаждением вдохнул свежий просоленный воздух. Снизу донёсся острый аромат мясных лепёшек, смешанных с терпким запахом благовоний, курящихся в святилище. Ну и провозился он сегодня! Солнце клонится к закату, на крепостной кухне готовят ужин, а он, Март, ещё не обедал. Он подхватил сумку и широко зашагал к источнику дразнящего запаха.

Тюремный лекарь успел воздать должное лаконской кухне и как раз раскуривал трубку, когда за ним пришёл один из стражников. Он сообщил, что аранта велели снова привести в подземелье, и хорошо бы лекарю приглядеть. Март рванул бегом, вытряхнув тлеющий табак прямо на каменный пол и мысленно осыпая стратега проклятиями.

Упрямец Варрион уморит пленника, а виноватым окажется он, Март. И вся его искусная работа пойдёт прахом.

Глава третья, в которой стратег Варрион портит всё дело

После вечерней уличной прохлады в подземелье казалось особенно жарко и душно. В очаге снова пылали дрова, и Март поморщился. На горных склонах шла настоящая охота за сухостоем и плавником, а стратегу вздумалось за один вечер извести драгоценные запасы ради калёного железа. Растянул бы парня на дыбе, раз не терпелось, и хватит.

Пленник стоял на коленях спиной к стене. Его руки были вывернуты в плечах и привязаны к вбитому в стену кольцу, голова опустилась на грудь. Март оглядел его сбоку и заметил на щеках и подбородке тёмные потёки. Понятное дело, стратег решил почесать о пленника кулаки, и теперь придётся ставить примочки от синяков. Грудь и плечи лазутчика снова покрывали свежие рубцы. Рядом валялась плеть, от ременных хвостов которой по запылённому полу тянулись кровавые мазки.

Стратег возился у огня, и лекарь не сразу сообразил, что он там делает. И только когда Варрион повернулся к нему, держа в руках небольшой ковшик, понял, что военачальник плавил олово.

Этого Март стерпеть не мог. Кинулся к стратегу, встал между ним и пленником и зашептал:

— Его нельзя сегодня трогать! Вы всё испортите! Разве можно так?

Стратег пробормотал что-то о лекарском отродье и его матери, но Март не сдавался:

— Завтра можно. Но не оловом. Он умрёт, и не я буду в этом виноват! Лучше потерпите два дня. Возьмите северянина, он всё равно старый. Этот продержится ещё долго, я обещаю, только не трогайте его сегодня! Через два дня, хорошо?

Март весь кипел, глядя на кровавые полосы на груди пленника, пересекавшие едва затянувшиеся утренние раны, схваченные аккуратными швами. Всё шло так гладко! И надо же было этому дуралею Варриону всё испортить!

Если пытать человека каждый день, он мало того что долго не протянет, так ещё и отупеет и перестанет ощущать боль. Март хорошо понимал удовольствие, какое испытывает мучитель, терзая свою жертву. Но ему приносило куда большее удовлетворение иное. Смотреть, как кожу подёргивает предательской дрожью. Как по горлу прокатывается комок, как пленник невольно подаётся назад, завидев раскалённые клещи. И как он до крови кусает губы, напрасно пытаясь заставить своё доселе послушное тело достойно терпеть боль. Вот это власть! Власть низвести здорового и сильного человека до состояния животного и вернуть его обратно. Много, много раз.

Этот пленник был крепок телом и духом. Он сносил издевательства стратега без малейшего сопротивления, не выразив протеста ни словом, ни жестом. Стражникам ни разу не пришлось применить силу, привязывая, растягивая, переворачивая, ставя на колени… При этом пленник умудрялся держаться с редким достоинством. Он смотрел на терзавшего его стратега равнодушно, почти надменно, и с его губ не сходил презрительный изгиб. С такими лекарю было интересно. Дни шли, а лазутчик не терял человеческий облик.

Пока Март ему позволял.

Стратег угрюмо взглянул на лекаря и поставил ковшик обратно к огню.

— Ладно, — буркнул он. — Пошлю за стариком. А этот пусть смотрит. Может, станет сговорчивее. Ты иди отсыпайся. Иди, иди!

Март ушёл, мысленно осыпая стратега уже не ругательствами, а похвалами. И правда, как это он сам не додумался? Когда за пленником приходят, старый веринг волком бросается на стражников, и его со смехом оттесняют копьями. Роднёй они быть никак не могут… впрочем, поди пойми, какие отношения в этой троице. Арант, веринг и силлионец — слыханное ли дело?..

…Видно, сытный ужин затмил тюремному лекарю разум, раз он не подметил, какими голодными и нетерпеливыми глазами глядел стратег. Ночью он проснулся оттого, что его трясли за плечо, и по сонному оцепенению сразу понял, что разбудили его в самом начале ночи.

— Стратег снова олово плавил, — прошептал молодой стражник. — Уж прости, что разбудил, но ты вроде говорил…

— Забери его тьма! — выругался Март и, не глядя, сунул ноги в туфли. — Вся работа насмарку! Спасибо, друг, ругать не буду. Дай-ка светильник… Где он, в камере?