Приключения Трупа - [10]
Что старьё и прах а кладовке, то — гнильё на страх плутовке!
С перепугу из-за смрада и недуга от засады ком волос она сжевала, нос зажала одеялом и признала: дом — тюрьма, виновата в том — сама, воровата — от каприза, а расплата — тело сизо. Угадала, что жадна, а за дело — и цена.
День и ночь она хрипела: „Деньги — прочь! Рожна хотела!“ От тепла и мук взопрела, отекла и вдруг — истлела.
Так, как мрак, приспела кара и угаром от кошмара низвела в пустую дымку молодую лихоимку.
Снизу вверх при всех смотрела экспертиза тело дочки, что, как жердь, дотла сгорело, а узрела — смерть от почки!»
В байке без утайки признали и скотство, и сходство.
Но случай могуч, как сказка для детей, а лучшая развязка — ключ от дверей.
Искали его в металле, в куче, но с непривычки не подобрали и отмычки.
Озадаченные, снова встали в коридоре и со слова «мать» начали выяснять, кого обвинять в запоре.
И вдруг кто-то сказал, как утюг растерзал нарыв:
— Забота — моя, а я — прозорлив.
Дал сигнал не мешать с околесицей, заглянул в замочную скважину и упал на стул под лестницей:
— Точно видно: дуралей — с напомаженной киской. Перегнул на кровать. Обидно ей, низко. Не рада уступать.
В ответ — вопрос:
— А фекалий — нет?
На вопрос — ответ:
— Нос — крючком: не при моем рыле встревать. Надо вскрывать!
Собрали за домом двух понятых, пригласили здорового участкового с ломом, встали по парам паровозом — чух! пых! — разогнали машину, наддали жару и — прыг! — ударом взломали древесину!
И вмиг упали в беспорядке, как посуда с воза.
Пахнуло оттуда не разгулом, а сладким навозом.
Пролежал он там, углядели, не дни, а недели.
И вылетели вон, как влетели: в мыле — на теле, трусцой — по углам, и косой шквал ругни — в щели.
Только участковый, не знакомый с волнением жил, стал в стойку дога для исполнения правил и долга: поддержал ранг, сохранил такт, зажал нос, взбил начес, достал бланк и бойко составил акт.
Акт явил и факт, и пыл:
«Труп на дому замечен один. На чуб нанесен бриолин. В постели — с неделю. Не вечен. По всему видно, гражданин без панталон. Не обеспечен. Обидно, что лица у мертвеца нет, а скелет от зоба до утробы обнажен. Но должно быть, он.
Документов и позументов полковника у покойника не обнаружено. Где они утеряны, нам невдомек. Одни уверены, что в заслуженном труде. Но дам осторожный и простой намек: возможно, рядовой. Или в суете подлог.
У ног, на плите — яснее. Тлеет огонек. Жалобно и с угаром. Стало быть, для ужина. Недаром сорочка с оторочкой отутюжена.
Какого дня и съеден ли, для меня непонятно. Судя по людям, обстановке и подготовке, нет сведений, клиент ограблен, ослаблен или был беден. Чертил на плече — смесь чернил. Занятно! А вообще здесь — отвратно.
Под потолком — корзины, но не с молоком. Не для нянек. Тянет коньяком. Не яд. Нужно, говорят, отпить, но я — на службе. Струя — не моя.
В углу, на полу, спе´реду — упаковка из дерева. Стало быть, гроб. Из осины. Без шпица. А в упор к стене — топор. Ловко! Провалиться мне чтоб, если сам не стесал на месте, стерва!
Извините, дурак, что так написал. Гам, накал событий. Нервы — нити.
Посреди комнаты — памятник надмогильный. Вона ты, срамотник, да двужильный — поди, один приволок!
Здесь и венок. Цветок — не обильный. Определяю: по краю весь поутёк.
Постановляю итог: картина ясная, гладь, эпилог, никакого чуда, не вру, ужасная скотина и неряха, убрать отсюда подобру-поздорову махом!»
Однако уносить вояку было некому.
Ни друзьям, ни лекарю. Ни целиком, ни крохами.
Соседи прыть сдержали. Стояли по углам и охали:
— Медали тайком украли.
— Рыло — медведи сожрали.
— Нищета!
— От винта!
— А борода — на зависть.
— Бедненький.
Но куда подевались наследники?
И не сказались!
Следствие копало не глубоко: искало мало и недалеко.
Силу применяло без огня — на происшествие хватило и дня: материал, указало, раздут, а криминал — крут.
Тут как тут и в других квартирах взяли останки Трупа.
И тоже — он, но — богаче: в банке, похоже, миллион, не иначе.
Глупо? Едва ли и в сатирах о таких читали?
Но не на тех напали!
Инспектор по этому делу сначала был изумлен: вектор тайных сил мотало к раздетому телу со всех сторон. Необычайно совпадало и имя, и остальное: не смех, а вредный уклон! Двое, трое — негоже, а кто же — неделимый он?
Но бедный чинодрал не ждал подсказки от министра и воспрял без натаски и быстро.
Сдержал страх, признал, что материал — швах (а может статься, множат провокации!) и в сердцах приказал:
— Ну и прах с ними! И кал!
И впопыхах написал:
«Обыск — утвердить, розыск — прекратить, происшествие — не плодить, нить следствия — не длить, полковника быть — не могло, а покойника схоронить — сейчас. Раз мурло нашли, не жалеть на него земли!»
И тут же снял накал: натружено встал, взял плеть и отхлестал полированную медь в кабинете.
Махал, как раздирал сети.
Поддавал наоттяжку, поднимал ляжку и разбивал разом чашку и фляжку.
А наливал вино в бокал — заодно порвал и подтяжку.
И за экстазом потерял и коварную пряжку, и бумажку с приказом.
И стал найденный мертвяк — как незаконный сорняк: из опасных элементов, но — без ясных документов.
VI. КРУЧИНЫ СКОТИНЫ
Биография Трупа известна с его слов, оттого и круто запутана при старте и на поворотах.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.