Приключения тележки - [14]
Ого! В обществе нилашистов это заявление прозвучало как сигнал тревоги. Хвастать трусостью перед лицом войнопоклонников!
Корчмарка и ее дочь испуганно переглянулись.
Вицишпан поспешил использовать положение. Он выпрямился с подобающей случаю важностью и проговорил:
— Порядочное же ты дрянцо все-таки, коль не желаешь пострадать за родину свою! Вот и в партию его никак затянуть не можем. Никого знать не хочет, кроме дружков своих евреев… Вот так-то, брат. И пора сказать об этом прямо!
Бандитские физиономии нилашистских главарей слегка потемнели, они переводили глаза с Вицишпана на Безимени и с Безимени на Вицишпана. Наконец Кайлингер вынес приговор:
— Таких вот, как этот парень, надо оставить в покое, брат! Он, может быть, и такой и сякой и разэдакий, но про него не скажешь, что он камень держит за пазухой. Отведите его домой!
Безимени между тем сладко спал, сникнув на стуле, и даже начал похрапывать.
Этапы горького пробуждения
Словно часы, словно хорошо отрегулированный механизм, Безимени, даже отравленный алкоголем, проснулся, как всегда, в сумерках зимнего рассвета. И содрогнулся. Чувствовал он себя отвратительно.
В мозгу плыл мучительный дурман. Желудок, выщелоченный обильными и непривычными вечерними возлияниями, терзали спазмы. Только бы не вспоминать ничего, не знать, уйти в небытие! Естественное для утреннего похмелья состояние духа снова вдавило голову обивщика в подушку; сознание его угасало, погружалось в сон.
Вот-вот он отдастся блаженному беспамятству! Есть ли сейчас что-либо более желанное! Он будет спать, спать, по крайней мере скорей избавится от этой паскудной хвори.
«Больше никогда не стану пить! Больше никогда не стану так упиваться!» — твердил про себя Безимени.
И вдруг мощно чихнул, чихнул второй раз, третий, а потом еще пять раз подряд.
Глаза его между тем набрели на верстак и лежавшие на нем часы, карандаш, носовой платок; рядом с содержимым кармана он заметил вдруг свой бумажник и возле него два узеньких зеленых билетика в кино.
Обивщик мебели подскочил словно ужаленный. С ошалелым видом посидел на постели, потом сбросил ноги на пол да так и застыл, скорчившись и не отрывая тяжелого, мрачного взгляда от верстака;.иногда по его телу проходила дрожь, и он даже стонал от мучительного стыда — к нему возвращались, фантастически искаженные, картины минувшей ночи.
Первая картина. Он, верно, заснул в «Молодушке», потому что вдруг его начали грубо дергать и громко при этом хохотали. Он схватил Вицишпана за руку, так что у того затрещали кости, и Вици, дико взвыв, жахнул его чем-то по голове.
Вторая картина. Он уже очухался немного и видит: стоят перед ним хозяйка корчмы и ее красавица дочка — стоят, улыбаются ласково. Корчмарка протягивает ему эти самые билеты. И говорит:
— Поглядите-ка, Янчи! Вот эти два билета в кино мы получили на вашу долю от господина окружного начальника нилашистов. На замечательный немецкий фильм! Но ведь у вас, бедная вы головушка, насколько я знаю, и нет никого, чтоб пригласить в кино. Так что хватит вам и одного билетика.
А он на это, как идиот, как подлец, выболтал:
— А вот и есть! Есть у меня голубка милая, благослови ее бог! И с божьей помощью еще в этом году она станет женой мне!
Ух, с каким торжеством ржали два его собутыльника! И, гогоча, объяснили, пьяные скоты, корчмарке и ее дочери:
— Это ж Аги! Горничная артистки — вот кто его краля! Ах тихоня, ах жулик, ах хитрец! Затаился, а сам — бац! — и подбил курочку!
Тут он как вскочит да как заорет на Вицишпана:
— Ах ты!..
Но перед ним уже стоит милая, улыбающаяся Илонка.
— Да бросьте вы их, Янчи! Ну что вам за дело до них? Спрячьте билеты! Берите же!
И тогда он достает свой бумажник, и бумажник выскальзывает из его пьяных, неловких рук и падает на пол, да так, что карточка Аги отлетает далеко в сторону.
Козак подхватывает фотокарточку и показывает ее всем:
— Вот она! Горняшечка! Ха-ха-ха! Пожалуйте!
Третья картина. У-ух! Самая мучительная!
Они вывалились во двор из задней двери корчмы. Он начал гоняться за Козаком и Вицишпаном по скользкому, припорошенному свежим снежком двору. Один раз даже растянулся во весь рост. Конечно, он хотел отобрать фотокарточку!.. Произошла короткая схватка, и вот фотография опять у него в руках вместе с билетами в кино. Но тут раздается с лестничной площадки визг дворничихи:
— Что здесь происходит? Скачки? Кажется, уже говорено, чтоб ночью через заднюю дверь никого не выпускать, только на улицу! Вверху гвалт, внизу гвалт!..
Ну, потом-то все обошлось, Вицишпан обезоружил дворничиху подробным рассказом, а главное — упоминанием особы господина окружного начальника с его присными и билетов в кино. Но ужас, ужас! Вицишпан выложил при этом и про Аги!
И вот наконец он в своей берлоге. В стельку пьяный, но несмотря на это, встревоженный и полный недобрых предчувствий, валится он на кровать.
Скандал вокруг иллюстрированной газеты
В ярости и отчаянии Безимени охотней всего разорвал бы смял, разжевал и проглотил оба пропагандистских билетика' полученных от окружного начальника Кайлингера.
Крайняя необходимость найти выход и в то же время полная растерянность нарисовали перед ним поистине причудливую перспективу спасения.
Повесть «Легенда о заячьем паприкаше» с искрометным юмором рисует невероятные приключения бедняка Гажи, полевого сторожа, и ускользающего от преследования зайца по кличке «Паприкаш».
В центре повествования романа Язмурада Мамедиева «Родная земля» — типичное туркменское село в первые годы коллективизации, когда с одной стороны уже полным ходом шло на древней туркменской земле колхозное строительство, а с другой — баи, ишаны и верные им люди по-прежнему вынашивали планы возврата к старому. Враги новой жизни были сильны и коварны. Они пускали в ход всё: и угрозы, и клевету, и оружие, и подкупы. Они судорожно цеплялись за обломки старого, насквозь прогнившего строя. Нелегко героям романа, простым чабанам, найти верный путь в этом водовороте жизни.
Роман и новелла под одной обложкой, завершение трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго автора. «Урок анатомии» — одна из самых сильных книг Рота, написанная с блеском и юмором история загадочной болезни знаменитого Цукермана. Одурманенный болью, лекарствами, алкоголем и наркотиками, он больше не может писать. Не герои ли его собственных произведений наслали на него порчу? А может, таинственный недуг — просто кризис среднего возраста? «Пражская оргия» — яркий финальный аккорд литературного сериала.
Предисловие и послесловие П. Вайля и А. Гениса. Сколько бы книг ни написал Венедикт Ерофеев, это всегда будет одна книга. Книга алкогольной свободы и интеллектуального изыска. Историко-литературные изобретения Венички, как выдумки Архипа Куинджи в живописи — не в разнообразии, а в углублении. Поэтому вдохновленные Ерофеевым ”Страсти” — не критический опыт о шедевре ”Москва-Петушки”, но благодарная дань поклонников, романс признания, пафос единомыслия. Знак восхищения — не конкретной книгой, а явлением русской литературы по имени ”Веничка Ерофеев”.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть для детей младшего школьного возраста. Эта небольшая повесть — странички детства великого русского ученого и революционера Николая Гавриловича Чернышевского, написанные его внучкой Ниной Михайловной Чернышевской.
В книге собраны самые известные истории о профессоре Челленджере и его друзьях. Начинающий журналист Эдвард Мэлоун отправляется в полную опасностей научную экспедицию. Ее возглавляет скандально известный профессор Челленджер, утверждающий, что… на земле сохранился уголок, где до сих пор обитают динозавры. Мэлоуну и его товарищам предстоит очутиться в парке юрского периода и стать первооткрывателями затерянного мира…