Приключения среди муравьев. Путешествие по земному шару с триллионами суперорганизмов - [12]
Сингапурский ботанический сад, основанный Раффлзом в 1822 году для размещения некоторых из его собственных изысканных растений, предоставил мне множество мародеров в причесанном месте, где их легко наблюдать. Я был введен в этот сад, словно в муравьиный рай, через посредство Д. Х. Мерфи по прозвищу Падди, старшего преподавателя Сингапурского университета. Уроженец Ирландии Падди был самоучка, энтомологический гений того рода, который вряд ли сможет сделать себе имя в науке. Поскольку у него не было научной степени, его озабоченные престижем коллеги не знали, как относиться к тому факту, что, когда любой энтомолог приезжал в Сингапур, он или она обращались к Падди. Не важно, какова была область специализации исследователя – будь то какая-то невнятная группа сверчков, тлей или муравьев-мародеров, – Падди вытаскивал экземпляры из своей коллекции и начинал вежливо излагать информацию про местные виды. Посетитель удалялся просветленный, в то время как Падди, казалось, впитывал все, что знал его собеседник.
В дополнение к экскурсии по Ботаническому саду Падди возил меня на своем видавшем виды белом ниссане в экспедиции на сингапурский водораздел, в заповедник Букит Тима. После нескольких часов копания в грязи и набивания образцов в пробирки мы заканчивали наш день остановкой на выпивку. Невзирая на наш вид покорителей джунглей, Падди ехал к одному из навороченных отелей на Орчард-роуд и, вваливаясь в его блистающее пятиэтажное фойе, требовал два пива из бара, держа при этом сачок для насекомых, как национальный флаг. Потребив выпивку, мы отступали к нему домой, где его супруга, преподаватель химии с индийскими корнями, держала пестрое стадо мелких собачек. Сидя за кухонным столом, Падди изучал дневной улов, не поднимая глаз от увеличительного стекла. Тем временем собаки, чье появление возвещал топот лап по кафельному полу, бегали табуном, как африканские антилопы гну, проносясь кругами по дому каждые пару минут.
После еще одного вливания холодного пива Падди отвозил меня в ставшую моей любимой часть Ботанического сада – редко посещаемую секцию в глубине, где я начал понимать, как велико конвергентное сходство между мародерами и муравьями-кочевниками. Фуражировочное поведение обоих демонстрирует специфический набор характеристик, которые в искусной форме сложились у меня в голове в последовательность. Говоря вкратце: (1) рабочие жестко ограничены деятельностью друг друга, так что, хотя особи постоянно присоединяются к рейду или покидают его и идут к гнезду, (2) те, кто участвует в рейде, тем не менее не разбегаются, поэтому рейд продолжает существовать как единое целое; по сути, (3) соседние муравьи остаются достаточно близко друг к другу, чтобы коммуникация между ними могла быть практически непрерывной. (4) Эта единица движется по траектории, которая (5) не контролируется никаким лидером или лидерами внутри единицы, (6) или разведчиками, прибывающими извне. В самом деле, (7) их движение не нацелено на конкретный источник еды, (8) их продвижение не зависит от нахождения еды по пути, потому что муравьев влечет вперед не только будущая трапеза, но и лежащая впереди земля; далее, (9) продвижение может продолжаться по «девственной земле», потому что для продвижения не нужны следы, оставленные предыдущими рейдами. И наконец, (10) все фуражировочное поведение исключительно коллективное. Ни один муравей не ускользнет, чтобы заграбастать обед только себе.
Эти тезисы в основном определяют то, что мы подразумеваем под словами группа и фуражирование, у данных видов муравьев с массовым типом фуражирования. Первые три пункта описывают конкретную разновидность группы, в которой близость оказывается наиболее важной: ни один мародер не ищет ничего в одиночку на сколько-нибудь значительном удалении[33]. Это значит, что еда никогда не будет оставлена на время поисков подмоги. Быстро побежденная превосходящими силами добыча вряд ли будет украдена, не сбежит и не сможет защититься. Прочие моменты описывают определенный тип фуражирования, при котором поисковая группа не имеет заранее назначенной цели и не обязана следовать каким-либо конкретным курсом.
У меня ушли месяцы на то, чтобы выяснить все эти подробности в непарадной части сада. Я в основном был там вдали от нахоженных туристами путей, хотя помню одну проследовавшую мимо меня свадьбу, шокированную, а затем и завороженную моей позой на четвереньках: я пересчитывал муравьев, выполнявших непосильную задачу по перетаскиванию яйца ящерицы. Невеста тоже наклонилась посмотреть, а подружки невесты подняли и придержали невестину фату.
2
Совершенство роя охотников
Под конец моей первой недели в Сингапуре я получил и первое ясное представление о роении охотящихся муравьев. Это случилось ближе к вечеру в укромном уголке Ботанического сада. Падди Мерфи сидел рядом, смоля самокрутку и изучая чешуйницу на дереве. Я провел предыдущий час, перемещаясь на четвереньках по тропе муравьев-мародеров, которые явно вышли за продовольствием, потому что несли назад всевозможную добычу. И внезапно там, у подножия бразильского ореха, оказалась масса муравьев, переливающаяся от движений тысяч особей в подстриженной траве. Я мельком видел такие толпы в подлеске на индийской плантации, но вот скопление муравьев было открыто для внимательного изучения – полоса из муравьев около 2 метров в ширину и более 7 сантиметров от первой до последней шеренги этого отряда. Позади этой полосы была V-образная сеть колонн в 3 метра длиной, напоминающая паутину вен на человеческой руке и, судя по убитой добыче, которую по ней перемещали, служащая той же цели – передаче питательных веществ. Эта сеть сливалась в единую колонну, которая служила семейной аортой и вела к гнезду. Рабочие, нагруженные награбленным, следовали этим маршрутом всю дорогу домой.
«Эта книга посвящена захватывающей и важной для любого человека теме – осознанию себя как части общества и рассмотрению самого феномена общества под лупой эволюционных процессов в животном мире. Марк Моффетт сравнивает человеческое общество с социальными образованиями общественных насекомых, и эти сравнения вполне уместны. И его последующий интерес к устройству социальных систем у широкого круга позвоночных, от рыб до человекообразных обезьян, не случаен. Как эволюциониста, его интересы связаны с выявлением причин и факторов, влияющих на трансформации социального поведения у разных таксонов, роли экологии в усложнении общественных связей, с поиском связей между морфологическими и психологическими преобразованиями, в конечном итоге приведших к возникновению нашего вида.
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.