Приключения семьи Ратон - [7]

— Кто знает, не придет ли подобная мысль в голову моему мужу… Ведь он меня теперь наверняка презирает! И в самом деле, можно ли представить, чтобы такой великолепный павлин уважал глупую гусыню? Ну, была бы я хоть индюшкой! Нет, в таком обличье я больше не нужна супругу.

Вскоре ее опасения подтвердились. На заднем дворе появился спесивый Рата, красавец павлин. Он гордо подрагивал разноцветным хохолком, ерошил будто золотом и драгоценными камнями расшитые перья, а потом распустил роскошный хвост, похожий на переливающийся всеми цветами радуги шелковый веер. Ну, разумеется, разве может столь прекрасная птица удостоить внимания какую-то гусыню, одетую лишь в сероватый пушок и коричневые перья? Вот какой разговор произошел между ними:

— Мой дорогой Рата!

— Кто смеет произносить мое имя?

— Я…

— Гусыня?

— Ну да, ваша Ратана!

— Фи, какой ужас! Оставьте меня в покое!

Тщеславие порождает глупость. Гордыня всегда глупа, и примером гордецу служат обычно его хозяева. А хозяйка повара, надменная Ратонна, тоже не скрывала презрения к своему супругу…

Да вот и она, собственною персоной в сопровождении мужа, дочери с женихом и несчастного кузена Ратэ.

Как хороша Ратина — очаровательная голубка с голубовато-пепельным оперением, золотистым зобом и красноватой грудкой! На каждом крыле сверкает по белому пятнышку — просто глаз оторвать невозможно! Ратэн любуется голубкой, а она нежно воркует, летая вокруг него.

Папаша Ратон, опершись на костыль, тоже с восторгом смотрит на дочь. Да, она поистине неотразима! Однако Ратонна считает, что ничуть не уступает дочери. Справедливая природа недаром превратила ее в попугаиху. Ратонна без конца верещит, то и дело охорашивается, вызывая зависть даже у почтенного дона Раты. Стоит посмотреть, как она поворачивается к солнцу, чтобы ярче засверкал желтый пушок на ее шейке, как распускает перья, чтобы все могли полюбоваться их голубоватыми переливами! Да, она и впрямь среди восточных попугаев одна из самых красивых.

— Ну, ты довольна судьбой, моя лапушка? — спрашивает Ратон.

— Я тебе не лапушка! — сухо отвечает Ратонна. — Прошу выбирать выражения и не забывать о дистанции между нами.

— И это ты говоришь своему мужу?

— Разве крыса может ходить в супругах у попугаихи? Да вы совсем рехнулись, дорогой мой! — И Ратонна еще пуще напыжилась.

Павлин тоже не уступал ей.

Тогда Ратон дружески улыбнулся служанке, которая ничуть не упала в его глазах оттого, что стала гусыней.

«Ах, женщины, женщины, — думал он, — как легко у вас начинает кружиться от тщеславия голова…»

А что же делал во время этой семейной сцены кузен Ратэ? Как мы помним, ему опять не повезло. То он был крысой с хвостом мерлана, теперь же стал цаплей с крысиным хвостом! Неужели и впредь будет так продолжаться? Он стоял в углу двора на одной ноге, как все цапли, подставив солнцу белую грудь с черными полосками и меланхолично откинув назад пепельный хохолок.

Семейство решило продолжать путешествие, дабы увидеть всю страну. Однако Ратонна и Рата были поглощены только собственной персоной, их интересовали не живописные пейзажи, а города и поселки, где они могли бы показать себя во всей красе.

Подошел индус-проводник и предложил путешественникам свои услуги.

— Друг мой, — обратился к нему Ратон, — поведайте нам о самых любопытных достопримечательностях вашей страны.

— Прежде всего, — начал проводник, — я хотел бы показать вам несравненное чудо — огромный сфинкс[15] пустыни…

— Пустыни… — презрительно усмехнулась Ратонна.

— Мы не затем явились сюда, чтобы бродить по пескам, — поддержал ее Рата.

— О! — воскликнул проводник. — Но ведь приближается праздник сфинкса, и на поклонение чуду соберутся паломники[16] со всех концов земли.

Этого оказалось достаточно, чтобы чванливые птицы согласились на путешествие. А юной Ратине и ее жениху было безразлично, куда идти, лишь бы находиться вместе. И кузену Ратэ вместе со служанкой Ратаной пустыня вполне подходила: там легче спрятаться от посторонних глаз.

— В путь! — воскликнула Ратонна.

— В путь! — подхватил проводник.

Семейство покинуло караван-сарай, не подозревая, что проводником был не кто иной, как Гардафур, совершенно неузнаваемый в индийском платье, Гардафур, который приготовил новую ловушку.

Х

О, какой величественный сфинкс предстал их взору! Он гораздо монументальнее знаменитого египетского! Нашего сфинкса зовут Ромирадур, и люди считают его восьмым чудом света.

Представьте себе долину, окруженную густым лесом. На горизонте покрытые вечными снегами горы, а посреди долины лежит огромное мраморное чудище — не менее пятисот футов в длину и ста — в ширину, голова же поднимается над землей на восемьдесят футов. Оно покоится в траве, гордо подняв голову, положив передние лапы одна на другую, и вытянув тело, огромное, точно холм. У сфинкса такой же загадочный вид, как у всех его собратьев, словно тысячелетиями он свято хранит какую-то тайну. Между лапами у него входная дверь, внутренние лестницы ведут к глазам, ушам, носу и еще выше — к волосам.

Чтобы вы лучше могли представить размеры чудовища, вообразите, что десять человек могут свободно поместиться в орбите его глаза, тридцать — в ушной раковине, сорок — в носу, шестьдесят — во рту (там, можно давать балы!) и не менее сотни — в шевелюре, густой, словно джунгли. Паломники к сфинксу шли отовсюду — не для того, чтобы спросить о чем-то, так как он никому не отвечал, боясь ошибиться, — к нему устремлялись, просто чтобы его посетить, ну, как приходят к статуе святого Карла на одном из островов Великого озера.