Приключения Ружемона - [36]

Она видела, как ужасно подействовало на меня ее сообщение, но совершенно не в состоянии была стать на мою точку зрения. Впрочем, долго после этого случая Ямба носила на шее какой-то маленький сверточек, завернутый в кожу и, по-видимому, очень дорожила этим сокровищем. После, когда я уже совершенно выздоровел, она сказала мне, что в нем были некоторые мелкие косточки ее ребенка, которые она хранила в память о нем.

Я оправлялся очень медленно; долго еще после того как прошла резкая форма болезни, продолжались ужасные припадки озноба, страшно измучившие меня. Во время этих припадков, сам не понимаю почему, но всегда чувствовал какое-то непреодолимое желание выпить молока. Между тем чернокожие говорили мне, что в окрестностях водятся большие стада буйволов. Их развели здесь белые поселенцы, а после того как они покинули эти места, животные разбежались и совершенно одичали. Я и решил, как только до некоторой степени окрепну, попытаться поймать и приручить одну из буйволиц, чтобы иметь возможность пользоваться ее молоком.

Действительно, однажды мы с Ямбой отправились на охоту. Вскоре она нашла их следы около озера, лежавшего недалеко от моей хижины. Оба мы взобрались на большое дерево на берегу и оттуда поджидали будущую добычу. Ждать пришлось довольно долго; наконец мы увидели огромную буйволицу с теленком, которая медленно и спокойно шла прямо по направлению к нам. Все мое вооружение состояло из лука со стрелами и лассо, сделанного из кожи кенгуру; один конец аркана был прикреплен к длинной палке. Увидя животных, я осторожно спустился с дерева и притаился, выжидая, чтобы теленок подошел достаточно близко; как только он приблизился, я быстро накинул петлю ему на шею и таким образом поймал его прямо на глазах его матери, которая не понимала, в чем дело, и начала жалобно мычать.

Ямба между тем, видя, как удачно я справился, также спустилась с дерева и хотела подойти ко мне; как вдруг громадный буйвол, которого раньше никто из нас не заметил, со всех ног бросился прямо на нее. Ямба тотчас же поняла страшную опасность, угрожавшую ей, с быстротой молнии вернулась к дереву и вскарабкалась на него как раз в ту минуту, когда огромное животное было уже подле нее. Я закричал ей, чтобы она как-нибудь отвлекла внимание буйвола, пока я совсем справлюсь с теленком и его матерью. Затем я выпустил из рук палку, к которой был прикреплен аркан, и позволил теленку уйти, волоча его за собою. Но, как легко было предвидеть, палка скоро зацепилась за пни деревьев, так что теленок оказался более верным пленником, чем когда-либо. Тут повторилась старая история с китами: буйволица ходила, не переставая, вокруг теленка и выказывала крайнее беспокойство и горе; она ни на минуту не покидала его и все мычала, точно призывая его уйти отсюда. Тогда я направился к Ямбе, которая все время старалась отвлекать на себя внимание старого буйвола; разъяренное животное со страшным ревом взрывало ногами землю у основания дерева. Я уже наложил стрелу на лук и совсем готов был спустить ее, как вдруг бык услышал, к несчастью, шум моих шагов и бросился прямо на меня. Минута, признаюсь, была ужасная, но я не растерялся: я знал, что могу смело положиться на свое искусство в стрельбе из лука; еще во время своего пребывания в школе в Монтре я уже славился там как прекрасный стрелок, а после постоянно упражнялся. Поэтому я спокойно выжидал, пока животное приблизилось ко мне на расстояние нескольких шагов, и тогда выпустил стрелу. Она попала ему прямо в правый глаз. Бык в первую минуту как бы присел на ноги и страшно заревел от боли. Ямба между тем, беспокоясь обо мне, спустилась с дерева; но едва она ступила на землю, как разъяренное животное быстро обернулось и бросилось к ней с большей яростью, чем прежде. Но Ямба на этот раз просто спряталась за дерево, а я между тем выступил вперед, обратил его внимание на себя и тем заставил его двинуться опять на меня. И на этот раз я выждал, пока он почти подбежал ко мне, и пустил вторую стрелу в левый глаз, таким образом совсем ослепив его. Несчастное животное быстро остановилось и стало как-то нерешительно пятиться назад, страшно ревя от мучительной боли; тут я, совершенно позабыв о своей лихорадке, бросился на него с топором и нанес ему такой удар в голову, что бык пошатнулся. Двумя или тремя следующими ударами я опрокинул его на землю и затем убил. Как только буйвол умер, я решил испробовать действие обычного между туземцами способа лечения от лихорадки, потому что припадки озноба и теперь повторялись почти ежедневно, обыкновенно поздно вечером. Каких только трав не давала мне Ямба, ничто не помогало, я никак не мог согреться; на этот раз я решил испробовать действие животной теплоты.

Как только буйвол умер, я разрезал его тело между передними и задними ногами и влез в него, совершенно потонув в горячей крови его внутренностей. Но голова, моя, понятно, оставалась снаружи. Ямба сейчас поняла, что я делаю, и когда я сказал, что хочу уснуть в таком положении, она заявила, что будет сторожить, чтобы ничто не беспокоило меня. Я проспал таким образом, погруженный во внутренности быка, весь остаток дня и всю ночь. Проснувшись на другой день, я, к удивлению, почувствовал себя пленником: труп остыл и утратил гибкость, так что меня надо было буквально вытаскивать из него. Выбравшись, я имел самый ужасный, отвратительный вид: все тело мое было покрыто застывшей кровью, даже мои длинные волосы были совершенно испачканы ею. Но я никогда не забуду той радости, которую испытал, почувствовав себя опять здоровым: я был теперь полон сил и энергии.