Приключения профессионального кладоискателя - [2]

Второй день у меня был такой же красивый, неторопливый и жаркий. Я потихоньку продвигался, работая металлоискателем. Попадались весьма ранние находки (XII–XIV века). Но главное – я отдыхал душой и телом. Невольно погружался снова в мечты свои, размышлял об истории этих краев. Под вечер искупался и выбрал место ночлега на высоком песчаном холме, поросшем соснами. Любуясь приокскими долами, я вспоминал строки А. С. Пушкина:

«…Там лес и дол видений полны;

Там о заре прихлынут волны

На брег песчаный и пустой…»

Снова поставил донки, в котелке закипала вода. Я сидел перед костерком, размечтавшись, смотрел на звезды, думал о бытие, об истории, о поколениях, сменяющих друг друга. Тогда я только начинал воцерковляться, все чаще приходили ко мне серьезные мысли о судьбах мира, о племенах земли, о моем месте в жизни и значении моей миссии – угадал ли я ее, исполню ли…

И снова под утро, когда предрассветный туман застлал реку, а я уже почти кемарил, мои полусонные соображения привели к тому, что гораздо ближе, чем вчера, мне стали слышаться с противоположного берега возгласы, ржание и топот коней, глухие железные удары, как будто шум погони, всплески, словно кто-то влетал в воду на хорошей скорости… И снова, придя в себя, я подумал о том, что хватит уже грезить историей и мечтать о прошлом, что слуховые галлюцинации могут не дать мне завершить экспедицию. А все же… а все же эти удары были так похожи на звуки мечей, врубающихся в щиты… но я заставил себя поверить, что это совхозные механизаторы начали работу на полях! Я вытащил снасти, залез в палатку и спал без сновидений опять часов до десяти.

В третий день моего путешествия я стал отходить от Оки, подниматься выше поймы, по весне заливаемой водой, потому что там попадалось больше находок. Стали появляться мысли, что если даже я найду Сенькин Перелаз, то это будет своего рода утешительным призом моего путешествия. Я наконец-то понял, что много веков река уносила постепенно всё там потерянное, да и русло Оки весьма подвижно и за несколько сотен лет менялось неоднократно, – а значит, вряд ли что-то эпохальное я там найду. Буду просто знать, где он – Сенькин Перелаз, – и всё. Ну а поскольку самые оптимальные для переправы и красивые места я уже прошел, то стал выходить за края поймы: уже пошли достаточно высокие холмы, на которых встречалось гораздо больше находок, потому что там издревле были селища: люди селились где повыше.

В последний день своей экспедиции я больше купался, даже поспал часок в тени. Проходил деревню, в которой почти не было коттеджей, да и жителей немного видел. Собирал на сосновых холмиках маслята. И находки радовали: попалась даже удельная монетка-чешуйка Серпуховского княжества, несколько ордынских монет… всё говорило о том, что в этих краях люди жили.

Так, счастливый и довольный, но, понимая, что шансы мои найти Сенькин Перелаз минимальны, я решил последний раз переночевать и завершать свою экспедицию. Стал на ночь в небольшом удалении от берега на холме. Пожарил маслят и сидел у догорающего костерка, уписывая жареху за обе щеки и запивая потихоньку еле плещущимися на дне фляжки оставшимися каплями домашнего самогона. Наученный опытом прошлых ночей, я дал себе слово не думать о кладах и об истории, и вот теперь сидел в приятной созерцательности… Заварил чай в котелке и долго, с наслаждением пил его.

Но под утро, когда меня стал клонить сон, а на Оку пал предрассветный туман, я услышал те же звуки на противоположном берегу – только совсем близко! – бряцание и удары оружия, бранные крики, стоны раненых, топот коней, всплески… «Битва! Это же звуки битвы» – поймав себя на этой мысли, я вскочил и огляделся: за туманом не мог разглядеть ничего на противоположном берегу Оки, но звуки не смолкали. Увы, это были звуки битвы, которые теперь уже ни с чем не спутать! Я встрепенулся, вскочил и сбежал к реке умыться. Я плескался и фыркал, щедро лил себе воду на голову, за пазуху и за шиворот… Но! Ничего не изменилось! С той стороны Оки за туманом разглядеть было невозможно ничего, но там явно что-то происходило. Я сильно ущипнул себя и, зашипев от боли, убедился, что не сплю. А звуки становились все явственнее.

Вернувшись, чтобы обсушиться, к костру, я стал внимательнее прислушиваться. Вскоре металлические звуки и выкрики стихли, но зато стали доноситься громкие всплески… И вдруг мне показалось, что вижу среди клочьев тумана, как нечто переплывает Оку. Для бобра оно выглядело слишком крупно. Я слышал фырканье. Мне подумалось – может, это несколько кабанов или лоси переплывают на мой берег. Через клочья рассеивающегося тумана я разглядел именно группу. И еще видел какие-то огненные молнии, разрезающие туман и вонзающиеся в воду около плывущих…

Вскоре я отказался от своего предположения о группе животных, потому что они, заметив огонь моего костра, сменили направление и, борясь с течением, которое довольно сильно сносило, поплыли на огонь – прямо ко мне. Когда группа достигла берега, я разглядел, что в центре плыла лошадь, с двух сторон от нее, держась за гриву, – плыли двое, и третий, обнимая животное за шею.