Приключения одной теории - [61]

С той поры и до нашего времени на острове нет деревьев больше двух дюймов в поперечнике, да и то это быстрорастущие породы с мягкой древесиной, которую использовали, не дожидаясь, когда она затвердеет. Поэтому, когда была израсходована вся древесина прежних лесов, оставалось только собирать плавник, выброшенный на берег океаном. Вообще всюду, где было можно, собирали дерево твердых пород, чтобы записать то, что хотели сохранить для потомства. Так можно объяснить разнообразие древесины, из которой сделаны дощечки, их неодинаковую форму и различную толщину. В прошлом, как говорят туземцы, таких таблиц пли дощечек было огромное количество, но большая часть их погибла во время частых войн, когда один отряд намеренно уничтожал имущество, принадлежащее другому отряду.

Правда, некоторые туземцы поведали мне – насколько это достоверно, не знаю (ибо жители всех этих островов не отличаются правдивостью), – что миссионеры католики убедили многих островитян предать огню все имевшиеся у них дощечки. Они называли их языческим наследием и говорили, что хранить такие дощечки, значит, сохранять связь с язычеством, а это препятствует подлинному обращению в новую веру и, следовательно, спасению души.

Другие туземцы решительно отрицают такое объяснение и считают это ложью. Правда, так говорят католики, живущие у епископа. Поэтому к их словам следует относиться осторожно. Во лжи миссионеров обвиняют те, кто работает у господина Брандера и не подчинен контролю католиков.

Господин Де Грено (пассажир корабля, затонувшего возле острова Пасхи; он провел на острове несколько месяцев) рассказывал мне, что, когда он впервые попал на остров, туземцы показали ему и его друзьям много таких дощечек. Причем они явно дорожили дощечками, ибо через три или четыре месяца, когда он собрался уезжать и хотел взять с собой несколько дощечек, добыть их оказалось невозможным, а многие туземцы даже вообще отрицали, что у них есть дощечки. Тем не менее капитану затонувшего корабля удалось приобрести две или три штуки, которые он привез в Европу.

Мистер Кэлиген, помощник капитана американского судна, недавно потерпевшего крушение у острова Пасхи… тоже приобрел одну дощечку, которую, по его словам (его нет здесь сейчас, когда я пишу это письмо), отправил своей жене, живущей, кажется, где-то в Калифорнии…

Мистер Паркер, здешний торговец, сообщает мне, что три-четыре года назад, когда на Таити привезли около трехсот туземцев с острова Пасхи (они были завербованы на срок, который теперь истекает), у них были с собой такие дощечки и они пытались их продать. Однако покупателей не нашлось, так как туземцы запросили очень высокую цену. Мистер Паркер говорит, что они явно считали свои дощечки очень ценными, но не сумели никого в этом убедить. По его словам, ему (поскольку он не понимает языка) эти изделия показались просто-напросто кусками дерева с образцами резьбы, знаки, нанесенные на них, имели чисто орнаментальный характер…

Что касается перевода письмен, должен, к сожалению, сообщить, что я горько разочаровался в своем переводчике. Его привел ко мне в дом его земляк, сказав, что этот человек сможет перевести мне письмена. В тот день я записал часть перевода пасхальца и настроение у меня было самое оптимистическое. Это происходило в воскресенье, единственный день, когда у него был досуг для таких дел. Потом я куда-то задевал свои записи. И когда он пришел в следующее воскресенье, я решил начать перевод сначала и принялся записывать его толкование, как на его собственном наречии, так и на таитянском диалекте малайского языка.

Через некоторое время меня вдруг осенило, что этот вторичный перевод тех же самых знаков существенно отличается от первою. Чем дальше, тем больше крепло это подозрение, и наконец я понял, что он меня обманывает и то ли вовсе не понимает письмен, то ли не умеет верно их объяснить.

Тем не менее я решил не проявлять излишней поспешности, любезно сказал ему, что он свободен и попросил его прийти в следующее воскресенье. Однако он пришел не в условленный день, а только через воскресенье. Тем временем я отыскал первую запись, сравнил ее со второй и убедился, что между ними большая разница. Когда он появился, я попросил его повторить прежний перевод, чтобы исправить ошибки и пропуски в моих записях. Он послушался, и я увидел, что третий перевод, в свою очередь, расходится с предыдущими.

Тут я обратил его внимание на это несовпадение и сказал ему, что не может быть так, чтобы одни и те же знаки имели три разных значения, что он, очевидно, не знает смысла письмен и пытается меня обмануть. Если это так, пусть лучше уходит. И он ушел.

Епископ тоже пытался справиться с переводом этих письмен. Он показал мне довольно толстую рукопись, содержащую, по его мнению, толкование большинства знаков с фотографий, помеченных номерами 5 и 6, то есть с обеих сторон одной из дощечек. По его словам, ему помогал один из людей (туземец с острова Пасхи, ныне состоящий на службе в миссии), который был переводчиком. Я посоветовал епископу тоже проверить своего переводчика, и опасаюсь, что он окажется обманутым. Он обещал сделать это, как только представится возможность».(11)