Приключения на Безымянной реке - [14]

Его слова оборвал свисток Рацека. По его команде на берегу выстроились экипажи двух лодок, готовых к дальнему путешествию.

Слева — «утята».

Впереди — капитан Аква, широкоплечий, круглолицый, с ежиком волос на голове; долговязый Стракош в неизменной беретке на самой макушке; рыжий Виктор; хмурый Зикмунд с головой, ушедшей глубоко в плечи, так что видна одна черная шапка волос; и, наконец, Эмиль с оттопыренными ушами.

Справа — «альбатросы».

Их возглавлял капитан Карлик, сердито сверлящий всех глазами, с любимым металлическим обручем в волосах; смуглый Румик, с черной косой челкой и лихорадочно блестящими глазами; бесцветный, кажется, ничем не примечательный Франта-Мышка; конопатый Ондра с петушиным хохолком на голове; золотоволосый Патичка с невинной улыбкой на ангельской физиономии.

Из-за холма выглянуло солнце и залило своими лучами весь край, от верхушек тополей перед пристанью до самой реки. Озарило оно и десять мальчишеских голов, одна из которых — Виктора — тотчас же вспыхнула ярким огнем. В десяти парах глаз сверкнули золотые искорки…

Так, по крайней мере, показалось Рацеку, который стоял лицом к ребятам, и именно в эту минуту он почувствовал, как они ему все дороги. И не каждый в отдельности — Зикмунд, скажем, Патичка или Франта, — а именно все вместе: команда, вся группа.

А действительно ли это единая группа? Сомнения вернулись к Рацеку с прежней настойчивостью, и он невольно бросил взгляд на реку, точно ища там ответа.

И он нашел его.

— Садитесь, ребята, — предложил Рацек, — давайте поговорим.

Они мгновенно повиновались: как-никак, а Рацек знает уйму замечательных историй и, когда у него есть настроение, так их увлекательно рассказывает, что просто заслушаешься. Однако на этот раз Рацек начал не с рассказа, а с вопроса:

— Плавал кто-нибудь из вас по Лужнице?

Ребята отрицательно покачали головами. Рацек улыбнулся и продолжал:

— Подумайте, ребята, ведь вы ошибаетесь. Все вы уже плавали по этой реке. Посмотрите: перед вами Влтава, это ясно. Но каждая четвертая или пятая капля, которую она несет, — из Лужнице. А другая — из Сазавы, а еще третья, скажем, из Бероунки. Эти реки берут свое начало в разных концах страны, каждая в ином краю, в разных условиях, и все-таки все они сливаются с Влтавой в единую необозримую реку, словно с самого начала они были ее частями. Вот так же и с командами на лодках. Вас десять, но вы должны быть единым целым, одной душой, иначе вы потерпите поражение, и тогда не стать вам настоящими спортсменами.

Рацек замолчал. Ребята задумчиво смотрели на реку. Только у Карлика играла на губах легкая насмешливая улыбка, и Рацек прекрасно знал, что она означает.

— Ясно, — сказал он, обращаясь скорее к Карлику, чем к остальным, — ясно что спортсмены борются за первенство, что они соревнуются между собой. Но спортивная борьба, соревнование вовсе не исключают чувства товарищества. Хотите, расскажу, какой случай произошел однажды в Ждякове?..

Ребята с любопытством придвинулись поближе.

— Давайте теснее, в кружок, ближе друг к другу, — предложил Рацек.

Ребята сидели тихо, как мыши, с нетерпением глядя на Рацека. Тот прищурил глаза, словно стараясь отчетливее представить себе все события прошлого, и наконец начал свой рассказ.

5. Рассказ о каноэ и автомобиле

Незадолго перед войной в больших соревнованиях по каноэ на старте встретилось много сильных противников. Народ собрался разный: были здесь и новички и заядлые любители этого вида водного спорта. Среди последних находилась четверка друзей, которая возлагала большие надежды на свою победу в гонках. Звали их Душан, Ота, Ярда и Пепик. В гонках должны были участвовать все четверо, но за два с половиной часа до начала соревнований на месте оказалось только трое из них. Куда-то пропал Душан, а с ним и его лодка.

Сначала никто над этим особенно не задумывался. Душан еще никогда не пропускал гонок. У него была своя автомашина, и он мог себе позволить роскошь прибыть в последнюю минуту. Но, если говорить откровенно, автомобиль Душана трудно было назвать машиной: друзья с гораздо большим основанием называли ее «коробкой сардин», «старой рухлядью» и даже «хламом». Но Душана это нисколько не смущало. Машина каким-то чудом не рассыпалась на части и, хотя и со страшным скрежетом и грохотом, но могла передвигаться. На верху машины был багажник, куда можно было приладить лодку. А что еще нужно Душану? Ведь он был не автомобилистом, а каноистом и его вполне устраивало, если его «коробка» была в состоянии довезти лодку до реки.

И вот в тот раз в Ждякове, когда до начала гонок оставалось каких-нибудь сто тридцать минут, наш милый Душан прошествовал по берегу пешком, весь красный от быстрой ходьбы, и отчаянно завопил на всю реку:

— Ребята! Черт возьми, у меня испортилась машина! Нет ли здесь поблизости какой-нибудь другой, чтобы довезти лодку до реки?

— Так где же рассыпался твой будильник?

— Да сразу за Карлице! А там у них только пара быков, все тракторы в поле.

Черт побери, теперь уже было не до смеха. До Карлице добрых четыре километра. Если бы Душан нашел трактор и прицепил к нему свою «коробку от сардин», и то он еле поспел бы вовремя. Но теперь — проклятая неудача! — он наверняка опоздает.