Приключения Михея Кларка: Роман; Исторические рассказы; Военные рассказы - [221]

И тут точно молния осветила его голову. Он вспомнил слова Мортимера, что дервиши делают свои набеги всегда на этих рысистых верблюдах. Дервиши ездят на рысистых верблюдах: на чем же приехали эти два убитых дервиша?

И в одно мгновение, позабыв о своих ранах, он бросился по направлению к скалам. Аббас последовал за ним, уговаривая не волноваться. Анерлей спешил убедиться, увели ли бежавшие дервиши верблюдов, или же они заботились только о спасении своей собственной шкуры? Там и сям были рассеяны пустые патроны от пуль, и Анерлей воочию увидел те места, где скрывались враги, обстрелявшие их лагерь под пальмами. Вдруг он чуть не вскрикнул от радости.

Невдалеке из ложбинки выглядывала грациозная длинная шея и изящная белая голова необыкновенного верблюда. Таких верблюдов он и не видывал. Это чудесное животное с лебединой шеей было так же похоже на вьючное животное, как похож кровный скакун на водовозную клячу.

Животное лежало под скалами. На спине у него висел мех с водой и мешок с кормом. Передние ноги его были по арабскому обычаю связаны около колен.

Анерлей взобрался животному на спину, а Аббас снял веревку. Верблюд поднялся, и с журналистом стало твориться что-то неладное. Его швыряло то к шее животного, то назад, и он хватался за что попало, лишь бы не свалиться с его спины. Это ему удалось наконец.

И вот он оказался сидящим на скакуне пустыни. Животное было так же смирно, как красиво, и стояло, поводя длинной шеей и большими черными глазами. Анерлей привязал свои ноги к седлу, а затем схватил кривую палочку, которую ему подал Аббас. Поводьев было два: один повод шел от ноздри верблюда, другой — от шеи. Он тронул длинную шею палочкой, и в ту же минуту голос прощавшегося Аббаса ушел куда-то далекодалеко. Справа и слева затанцевали черные скалы и желтый песок.

Анерлей ехал на рысистом верблюде первый раз в жизни и сначала чувствовал себя довольно хорошо. Стремян не было и вообще не было никакой точки опоры, так что приходилось прижиматься коленями к бокам животного. Он попробовал раскачиваться вперед и назад, как это делают арабы, но ничего не выходило. На седле он также держался слабо. Как он ни старался утвердиться в нем, но все время катался во все стороны, точно бильярдный шар на чайном блюдечке. Тогда он схватился обеими руками за седло, чтобы утвердиться на нем, и сразу почувствовал себя лучше.

А животное бежало своей быстрой бесшумной рысью, и Анерлей, откинувшись назад, по временам подгонял его.

Солнце уже заходило за черные горы, и запад окрасился в светло-зеленую и розовую краску. Вечера на Ниле великолепны. Старая темная река катит свои воды между черными скалами, но по вечерам даже и эти темные воды окрашиваются нежными небесными цветами. Блеск солнца, жар, стрекотание насекомых — все это исчезло. Анерлей, несмотря на боль в голове, наслаждался этим быстрым движением, а прохладный укрепляющий воздух освежал его лицо и вливал в него новые силы.

Он взглянул на часы и быстро сделал расчет времени и расстояния. Было более шести часов, когда он выехал. Дорога скверная, и рассчитывать делать более семи миль в час — немыслимо. Дай бог поэтому поспеть в Саррас между двенадцатью и часом ночи. И затем телеграмма переписывается в Каире, на что нужно еще два часа. Стало быть, по всей вероятности, его послание попадет в редакцию не ранее двух или трех часов утра. Может быть, его и успеют напечатать, но нет, вряд ли. В три часа утренняя газета уже готова, и стало быть — прощай карьера.

Одно только было ясно Анерлею, а именно, что он должен попасть на телеграф первым. Анерлей хотел попасть во что бы то ни стало первым в Саррас. И вот он то и дело прикасался палочкой к шее верблюда, и тот бежал все быстрее и быстрее. Молодой журналист радовался: он был уверен, что обгонит своих товарищей.

Но за это удовольствие приходилось дорого платить. Он слыхал, что люди умирали на спинах рысистых верблюдов. Он знал, что арабы, приготовляясь в длинные путешествия, забинтовывают себя в полотно. В начале путешествия эти предосторожности казались ему ненужными и смешными, но теперь, двигаясь по горным тропинкам, он начинал понимать, что значит путешествие на рысистом верблюде.

Его трепало из стороны в сторону, и скоро он стал чувствовать мучительную боль во всем теле. То у него болели плечи, то спина, то бедра, то он чувствовал глухую, тяжелую боль в ребрах. Он пробовал переменить положение, но ничего не помогало, и он, стиснув зубы, решил, что скорее умрет, а не бросит путешествия. Но он забыл все свои скорби, когда вдруг при восходе луны услышал впереди по дороге стук лошадиных копыт. Анер-лей понял, что обгоняет своих товарищей. Половина дороги была сделана, а времени было уже одиннадцать часов.

В маленькой избушке под железной крышей, в которой помещался телеграф Сарраса, аппарат работал без устали целый день. Стены избушки были голые, а вместо стульев стояли пустые ящики. Но, несмотря на это, избушка находилась в постоянном общении со всеми странами Европы. Вспотевший от усталости телеграфист должен был целый день принимать военные телеграммы от весьма высокопоставленных лиц.