Приключения метеоролога - [35]

Ехал я в компании Вячеслава Мишина, вчера назначенного бессменным начальником РСП Новинского лагеря. Слава старше меня на двенадцать лет, в недавнем прошлом военный лётчик, списан три года назад по состоянию здоровья. Мужик он компанейский, неженатый, остроумный и шебутной. Глядя на этого пышущего здоровьем атлета, мало кто мог представить, что два, а иногда и три раза в год его скручивают невыносимые боли в позвоночнике. К своей нынешней работе майор Мишин, не потерявший пока надежды когда-нибудь вернуть себе штурвал и крылья, относился с юмором. Нелётные должности в ВВС он по привычке всё ещё считал несерьёзными, а службу за пределами любимого неба едко и остроумно осмеивал.

Меня Слава интересовал не только как опытный в армейских делах товарищ, гораздо важнее была реальная возможность использовать его втёмную как второго, и кстати, главного, невольного помощника в операции "Капкан". Дело в том, что при встрече с Обаламусом, которая теперь могла произойти в любой момент, передо мной стояли две первостепенные задачи: запереть коварного инопланетянина внутри своей черепушки и добиться от него ответов на интересующие меня вопросы.

С первым пунктом плана особых проблем не предвиделось - на эту тему уже имелись достаточно правдоподобные догадки: перебрав все странности в поведении пришельца, я решил, что ни короткое, ни длинное имя Обаламуса не могли быть настоящими. Ведь если он с самого рождения обходился без тела и со своими согражданами общался телепатически, то имя должно быть другим - образным. Оно переводилось бы на наш язык чем-то вроде "летящая мысль" или "звонкая метафора"... Даже в том случае, если тело у него когда-то было, образы вроде "быстрый олень" или "огненный заяц" намного более вероятны, чем ничего не значащий набор букв, а тем более цифр! Скорее всего, выдаваемый за имя набор символов был программой беспрепятственного вывода его сознания из моей головы. Или ввода-вывода, но это - несущественно. И если догадка верна, то слово "Обаламус" - что-то вроде ключа или тестовой программы, без которой он после длительного пребывания в моем черепе не может его покинуть. Именно поэтому коварный дух и устраивал свои "именные" истерики! А потом, когда понял, что я с каждым днём всё меньше внимания обращаю на его дурацкие запреты - сбежал, не дожидаясь исполнения своего плана. Боялся, зараза космическая, что, пару раз исковеркав "имя", я ему выход из своей головы заблокирую[53].

Так что, при известной сноровке и малой толике удачи, есть хорошие шансы, что мне удастся быстро и - что тоже важно - не вызывая подозрений, захлопнуть капкан. Но ведь нужно же ещё и добиться от пришельца правды! А для этого мне требовалось создать реальную угрозу жизни Обаламуса. Такую, чтобы насквозь его пробрало! То есть коварный дух должен будет понять, почувствовать, что если не расколется, я обеспечу нашу с ним совместную гибель, да такую, что она полностью исключит для Обаламуса возможность воскрешения. И первый шаг в этом направлении я уже сделал: составил завещание, в котором в случае своей смерти ставил обязательное условие - кремацию трупа.

Сложенная вчетверо бумажка, по всем правилам заверенная нотариусом, постоянно лежала теперь в военном билете. Я не хотел умирать, но расколоть пришельца можно было лишь между молотом и наковальней. В качестве последней - к которой он будет надёжно прикован - планировалась моя голова. А на роль молота требовалось подобрать спарринг-партнёра максимально убойных габаритов. И тогда дело останется за малым: обеспечить постоянную практическую возможность подставить голову под удар его кулака. Слава в настоящее время подходил на роль молота лучше остальных. Он весил свыше ста килограммов, слыл неплохим рукопашником и периодически появлялся в спортзале с перчатками на руках. Но имелось у этой кандидатуры и два существенных недостатка. Во-первых, Мишин был старше меня по званию, а потому имел возможность отклонить предложение поработать в полный контакт, а во-вторых и в-главных, его в любой момент мог скрутить очередной приступ радикулита...

Но все остальные кандидаты годились на эту ответственную роль ещё меньше, и потому выбора у меня практически не было.

- ...а ещё в центре города есть великолепная баня: две финских сауны, три классических парилки-каменки, ещё одна - влажная с парогенератором. Они её турецкой называют. Врут, конечно: турецкую я в Сирии видел, там - просто на горячем камне лежишь! Ребята говорят, плавательный бассейн в предбаннике огромный, не меньше, чем в ином Дворце спорта. Да к нему ещё "до кучи" несколько малых лоханок имеется с разными температурными режимами, вплоть до совсем ледяного...

Так, основную лекцию о городе я прослушал, но Славик наверняка ещё не раз её повторит. Поговорить он любит. Причем, поговорить, в его исполнении означает, - не поучаствовать в беседе, а "выдать на гора" длиннющий монолог. Меня такое положение дел устраивало: можно целыми часами согласно кивать и думать о своем. Но всё время молчать - тоже не дело! Для правдоподобия иногда нужно вклиниваться между фразами, и похоже, сейчас наступил именно такой момент.