Приключения майора Звягина. Роман воспитания - [5]

— 87–19 ММТ, — удовлетворенно прочитал он. — Вышел на смену. Спасибо, чаевых не берем.

В кабине достал из бардачка путевой лист, аккуратно разорвал и выкинул, а на его место положил заготовленный заранее. Глянул техпаспорт. Заменил собственной карточку водителя на приборной доске. Дотронулся до прав в кармане. Серую куртку снял и кинул на пол к заднему сиденью, оставшись в синем свитерке. Кинул в кусты под домом фляжку из-под водки, некогда коньячную. И дал по газам.

Не обращая внимания на голосующих по пути (как истый московский таксист), он с умеренной лихостью гнал к знакомому уже дому. Незадолго до Кутузовского остановился еще раз в тихом месте, снял свитерок, оставшись в скромном темном костюме и голубой сорочке с галстуком, из сумки достал и надел светлый плащ, набросил на шею шарф. Порядок.

Притер тачку к тротуару у «своего дома», глянул номера над первым подъездом — верно. «Куда лезу. Но не ждать же у моря погоды, покуда он сам на тротуар вылезет».

— К кому? — бдительно спросил вахтер из-за обширного письменного стола в светлом, теплом, чистом и вполне домашнего вида подъезде.

— Девятнадцатая квартира, Березницкий, — с уместной дозой будничной беглости и казенной вежливости сказал Звягин. Вахтер, естественно, чуть помедлил, читая его взглядом, и наметил движение в сторону телефона — позвонить в квартиру, представить гостя и получить согласие на впуск. В правильный момент Звягин достал из нагрудного кармана красную корку с гербом и секунду держал перед вахтером. На полсекунды открыл и, профессионально сжав в руке (не вырвать!), подержал еще.

— А вы звоните, — разрешающим тоном бегло сказал он от лифта. — Сергеев.

Пока он ехал на пятый этаж, хозяин был уже извещен и — д-р-р звонок, кратко и уверенно, — открыл двери сам.

— Добрый вечер, Яков Тимофеевич, — с безулыбистой теплотой протянул Звягин руку, шагнув через порог.

— Здравствуйте, — спокойно, весомо отвечал Яков Тимофеевич.

Так вот ты какой, гнида. Росточку неплохого, крепость еще видна, рожа массивная… тупая, уверенная, бронированная рожа. Славный, должно быть, был рыцарь революции: чистые руки, горячее сердце, холодная голова, ага… нет, не трусливый старикашка, но это мы еще посмотрим.

— Извините за беспокойство, но дело неожиданное и срочное, — крайне спокойно сказал Звягин. — Был звонок из референтуры начальнику управления, связано с телегой. Надо гасить без оттяжки, поэтому меня лично — за вами. — И протянул, как своему и старшему по званию, заслугам и возрасту, свое удостоверение, но в руки не дал, хозяин едва заметным внутренним движением отметил это как правильное, и Звягин отметил это его отмечание. Березницкий взял со столика в небольшом, но славном холле очки из китайской плоской вазы («У кого реквизировал, сука?») и прочитал не медленно, но внимательно. За удостоверение Звягин был спокоен — лучше настоящего, не мальчик.

— Не телефонное, — сказал он, упреждая вопрос. — Такое время.

Логично. А в чем дело, да?

— Конец дня, — сказал он. — Вечный бардак в любимом ведомстве. В архивах чуток насорили. Остальное — на месте.

Березницкий чуть подумал — тоже крайне спокойно.

— Я на машине, — сказал Звягин. Галстук не обязателен, хотел он добавить и улыбнуться, но воздержался: это уже лишнее.

— Я позвоню, — сказал Березницкий. Соображал он явно уже с трудом, да и никогда, конечно, большой сметливостью не отличался, за то и держали, но рефлексы вжились в нем прочно. — Вы садитесь.

Без «благодарю» Звягин опустился на диванчик перед телевизором и расслабил позвоночник.

— Можете. Но Крупников сейчас у хозяина, там освободятся в (взглянул на часы) восемнадцать пятнадцать.

Шлепнуть бы тебя прямо сейчас, в собственном сортире, и вся недолга. Да не заслужил ты такой быстроты и легкости.

Упоминание фамилии, причем не сразу, а в правильный момент, — это подействовало, разумеется, успокаивающе. Да и обликом Звягин, то бишь Сергеев, был правилен, безупречен. Разве что лицо запоминающееся, так в их управлении это неважно.

— Переоденусь, — сказал Березницкий и вышел. В глубине квартиры перемолвился неразличимо фразами с женой, которая так и не показалась — своя дрессура.

Явившись в синем, немодном и добротном костюме с планками и значком почетного чекиста («А как же! чтоб помнили, с кем дело имеют!»), Березницкий полез в теплый, с подстежкой, плащ.

— Машина у двери, — сказал Звягин о возможной ненужности плотно одеваться. — Обратно тоже доставят, — сказал он, и тут оба чуть улыбнулись профессиональному, для посвященных, юмору этой фразы.

Внизу Березницкий увидел пустое такси.

— Рабочая, — сказал Звягин, и Березницкий понял, согласился, судя по тональности молчания: получше все у начальства, взял оперативную, которая подвернулась, не свою же гонять, жалко, и бензин дорог, нет его.

Звягин сел и открыл правую дверцу:

— Пожалуйста.

Березницкий стоял, чуть ближе к задней. Во рефлексы действуют! — ему мозг выстриги, он на одних рефлексах то же самое делать будет.

— Пожалуйста, — сказал Звягин, открыл, перегнувшись, заднюю дверцу, а переднюю захлопнул, и Березницкий поместился сзади.

— Что тут? — спросил он недовольно, наступая на куртку.