Приключения Майкрофта Холмса - [77]

– Возможно, король приказал подать отдельный вагон именно для того, чтобы исключить общение этого инвалида с другими пассажирами, – предположил я, чтобы немного успокоить Макмиллана.

– Вы говорите о короле Людвиге гораздо лучше, чем он того заслуживает, – отреагировал на это Макмиллан, вступив на ступеньку нашего вагона. – Если он вообще думает о людях, то всего лишь как о декорациях для своих построек. Ему не свойственно проявлять заботу о больном или вообще думать о чьем-нибудь здоровье.

Центральное купе ничем не отличалось от других отделений вагона: диван, который на ночь превращается в кровать, крохотная гардеробная комната, стенной шкаф и большое зашторенное окно.

– Можете положить мои вещи в смежные купе, чтобы не занимать места здесь, – заявил Макмиллан. – Заприте двери и отдайте мне ключи.

– Конечно, сэр, – сказал командир охраны, которому была поручена забота о нашей безопасности во время пути. Он энергично взял под козырек и отправился выполнять приказ Макмиллана.

– Туалет только в конце вагона, – объяснил появившийся в купе проводник. – Вам нужно в Карлсруэ пересесть на Майнц. Я предупрежу вас за тридцать минут до прибытия в Карлсруэ, чтобы у вас было время собраться.

– Хорошо, – сказал Макмиллан. – А моего слугу предупредите за час, чтобы мне не пришлось дожидаться его. – Он указал на дверь. – А где купе для прислуги?

– Рядом с туалетом, – ответил проводник, прикоснулся к козырьку фуражки и вышел.

– Сложите свои вещи и позаботьтесь об ужине, – приказал Макмиллан и вдруг нахмурился. – Чтобы попасть в вагон-ресторан, придется проходить через соседний вагон, где едет этот больной, а это плохо. Пожалуй, нужно будет распорядиться, чтобы официант на одной из остановок принес мне еду по перрону. Так зараза не попадет в пищу. – Он подождал, пока я сниму с него пальто и повешу в шкаф. – Займитесь этим.

Такая боязнь заразиться у человека, который всю минувшую ночь слизывал шампанское с голой проститутки, показалась мне странной.

– Может, стоит выяснить, чем страдает этот инвалид, прежде чем обращаться на кухню с таким затруднительным заказом? – предложил я в надежде, что Макмиллан согласится. Мне хотелось выяснить, кто же путешествует с такими удобствами по соседству с нами.

– Ладно, можете заняться этим, если тщательно вымоете лицо и руки сразу же после разговора с этим существом. Смотрите, не притащите ко мне никакой заразы. А когда увидите его, сообщите мне, насколько, по вашему мнению, его состояние серьезно. – Он устроился поудобнее на диване и, похоже, намеревался просидеть так всю оставшуюся часть дня.

– Я так и сделаю, сэр, – сказал я и, пятясь задом, выбрался из купе, посоветовав ему запереть дверь изнутри. – Лучше перестраховаться, чем жалеть потом, – сказал я, повторив любимую присказку моей матери.

– Да, – согласился он.

Я услышал движение за закрытой дверью. Мгновением позже задвижка щелкнула, и купе оказалось в самом безопасном состоянии, насколько возможно во время путешествия по железной дороге. В одном из двух купе для прислуги я увидел свой саквояж и шляпу, которая почти весь день была у меня на голове. Я проскользнул в клетушку, которая была вдвое меньше, чем апартаменты Макмиллана. Хотя там и лежали два шерстяных одеяла, было очевидно, что голую деревянную скамью нельзя превратить в кровать.

Меня обеспокоило отсутствие на двери внутреннего замка: я опасался за записные книжки, находившиеся в саквояже. В то время как я пытался изобрести какой-нибудь способ запереть дверь, поезд резко дернул с места, и мне пришлось ухватиться за косяк, чтобы не упасть.

Пока поезд со стонами и скрежетом набирал ход, я сидел, вцепившись в скамью, и дожидался, когда же он выберется из паутины станционных стрелок и движение станет быстрым и ровным. Встав с места, я заметил, что Макмиллан оказался прав, туман рассеялся, и в Баварии стоял прекрасный осенний день. Я напомнил себе о своих обязанностях слуги и направился в сторону салон-вагона, задавая себе по дороге вопрос, по какой причине его столь странно расположили. Обычно такие вагоны цепляли первыми или предпоследними, что позволяло обезопасить их пассажиров от желающих пройти вдоль состава, но в данном случае поступили по-иному. Шатаясь, я добрался до салон-вагона, постучал и открыл дверь.

Меня встретил юный кадет с таким чистым детским лицом, что трудно было предположить, что этот мальчик старательно обучается воинскому искусству. Отсалютовав мне, он шагнул в сторону.

В дальнем конце салона находился длинный диван с высокой спинкой; рядом с ним стояла эмалированная железная печь. Кресло на колесиках было покинуто, а на кушетке полулежал Майкрофт Холмс, одетый в прекрасный английский костюм, поверх которого был намотан целый кокон из кашне.

– Гатри, входите же. Я не ожидал вас так скоро. Вагон еще не прогрелся, но все же довольно уютно. Скоро станет еще теплее.

Я во все глаза уставился на него, запоздало сообразив, что он не мог бросить меня одного выкручиваться на свой страх и риск.

– Сэр, видеть вас – такое облегчение для меня, – сказал я, опускаясь в кресло.

– А для меня видеть вас, – сознался мой патрон. – Я не был уверен, что это удастся устроить достаточно быстро, ведь мы находимся в Баварии. – Он деликатно кашлянул. – И дело тут не только в короле Людвиге. Трудно действовать под самым боком у Братства. Фон Метц, этот искусный кулинар, готовит одновременно очень много блюд, и мы должны точно определить, какие именно. – На его лице отразилось глубокое отвращение, которое было невозможно угадать по голосу. – Но мне повезло. Фон Шалензее смог сделать все на удивление быстро.