Приключения маленького горбуна - [44]

Время торопило. «Лиззи» относило в море. Необходимо было как можно скорее починить рулевое управление и пуститься вдогонку. На море подобная процедура занимала около четырех часов. Наконец с большим трудом штуртрос заменили. Но, когда шхуна была готова к отплытию, наступила ночь.

Марион предполагал, что боанга, сильно пострадав от пожара, должен был направиться в устье реки Флай. При впадении в океан она разливалась на множество рукавов, образуя огромную дельту с островами и островками.

Пираты выбрали удачное для них, труднодоступное место, чтобы скрыться от посторонних глаз и зализать раны. К счастью, капитан прекрасно знал эти места и надеялся найти бандитов.

Через двадцать четыре часа «Лиззи» стояла у малой земли. Продвигаясь по возможности бесшумно, чтобы не потревожить птичий базар[141] в прибрежных зарослях, парусник смело вошел в узкий длинный рукав. Рукав вел к большому острову Кивай, сплошь поросшему коричными[142] и мускатными[143] деревьями и саговыми пальмами[144]. Впереди виднелось около сотни лодок местных жителей. Как и в те далекие времена, когда Луи д’Альбертис предпринял научную экспедицию в эти края, доброжелательные туземцы с удовольствием торговали с белыми.

Однако на этот раз все было не так. Моряки встретили несколько небольших судов с пятью-шестью гребцами, вооруженными копьями, луками, дротиками[145] и дубинами. Красные перья, воткнутые в нечесаные кудрявые волосы, придавали им воинственный вид. Чистокровные папуасы[146] оказались высокими мускулистыми людьми с шоколадным цветом кожи, большими выразительными глазами, расширявшимся книзу носом формы банана и превосходными зубами. Некоторые подплыли к «Лиззи» совсем близко. Им предложили обычный набор товаров, который мог бы заинтересовать туземцев. Те отказались, размахивая копьями и грозя не пропустить судно.

— Папа, — спросил маленький горбун, — это людоеды?

— Да, мой мальчик, они едят военнопленных.

— Почему они не приняли наших подарков?

— Меня это тоже удивляет… Раньше туземцы были более гостеприимными и лучше относились к белым.

— Не собираются ли они напасть на нас?

— Не думаю.

В глубине души Марион вовсе не был уверен в своих словах. Ник Портер, без сомнения, находился поблизости. Кто знает, чему он научил этих жадных, ленивых и жестоких дикарей. Возможно, пираты покровительствовали им, приучили к алкоголю или заставляли грабить и убивать ради наживы.

Необходимо было срочно принять все меры предосторожности, чтобы, в случае неожиданного нападения дикарей, отразить атаку. Обороняться предстояло лишь с одного борта, так как другим шхуна стояла к топи, в которую не заплывали лодки. Матросы зарядили пушки и мушкетоны, подготовили гранаты и зажигательные смеси, разложили на палубе ловушки и стали ждать.

Ночь прошла спокойно. Правда, вдалеке слышалось какое-то хлюпанье и чувствовалось, что что-то происходило вокруг. Когда рассвело, моряки увидели, что положение стало ужасным, можно сказать, безнадежным. Три ряда пирог стояли полукругом в пятистах метрах от «Лиззи». Порядок поддерживали главари с красными перьями на головах. Они дали команду, и лодки начали быстро приближаться. К шхуне плыло приблизительно сто суденышек, а значит, около шестисот головорезов собирались напасть на корабль. Среди них были и туземцы[147], но больше двух третей — малайцы[148]. Таким образом ситуация прояснилась — местные жители стали союзниками пиратов. Как и накануне, экипаж «Лиззи» мог рассчитывать только на победу или гибель.

Вдруг с пирог раздались воинственные крики и улюлюканье.

— Это официальное объявление войны, — сказал помощник и посмотрел на матросов.

Все спокойно и решительно готовились к новому сражению. Даже раненые не покидали своих постов, чтобы по мере возможности участвовать в битве, помогая товарищам.

Тотор стоял рядом с Татуэ. Он зарядил пистолет и хладнокровно наблюдал за приближением флотилии. На палубе появилась бледная взволнованная Элиза. Брат сказал ей:

— Лизет, сестренка, иди к папе в каюту! Здесь опасно… Тебя могут убить.

А капитан ласково добавил:

— Твой брат прав, малышка, тебе лучше вернуться.

Но девочка упрямилась.

— Папа, прошу тебя, разреши мне остаться. Когда я сижу там одна взаперти, слышу кошмарные звуки и ничего не вижу, не понимаю… Мне еще страшнее. Гораздо лучше встретить опасность глаза в глаза.

— Может быть, ты и права, — ответил Марион. — Оставайся с нами.

— Спасибо, папочка, ты такой хороший!

— Послушайте, капитан, — произнес силач, — я присмотрю за ней. Тотор уже достаточно понюхал пороху и сможет разобраться сам.

Девочка уселась у грот-мачты[149] и замерла.

— Я потом обниму тебя, мой любимый Татуэ. Хочу посидеть тут.

Бродяга прослезился, наблюдая за маленьким нежным созданием, грустно прислонившимся к круглому стволу дерева. Но остальные-то плакать не собирались! Перед предстоящим боем члены экипажа шутили и подбадривали друг друга.

Полукруг пирог сужался. Слышался нарастающий шум, отдельные воинственные выкрики и угрозы.

Марион скомандовал:

— Приготовиться! Гранатами! Огонь!

Тотчас круглые наполненные порохом снаряды с легким жужжанием полетели в неприятеля. Некоторые достигли цели, другие упали в воду и разорвались вблизи лодок, раня гребцов осколками. Последовала новая команда, затем еще и еще. Повсюду, как удары колоколов, гремели выстрелы, залив заволокло дымом, ливнем сыпались кусочки металла. Туземцы кричали и визжали что было мочи. Распотрошенные пироги шли ко дну, смуглолицые плавали в красных от крови волнах.