Приключения маленького актера, или Повесть о кукле Петрушке и девочке Саше, об их друзьях и недругах - [4]
А Петрушке она сказала, один только раз сказала — ведь она была не очень разговорчива, эта Роза: «Подожди, Петрушка, не до тебя. Мне очень некогда».
Да, ей было очень некогда: она кончала семилетку, она поступала в техникум, она училась, делала доклады, сдавала экзамены…
Ну зачем, зачем ей подарили Петрушку, когда она расставалась с Домом пионеров, подарили в благодарность «За отличную работу в театральном кружке». Так было написано на красивой, с золотой каемкой грамоте, которую старший вожатый вручил Розе на прощание. И вместе с грамотой вручил его, Петрушку, заслуженного актера этой сцены.
Но ведь он не хотел уходить из театра! И ведь Роза так безжалостно забывала о нем! Забывала неделями, месяцами, годами…
Ему даже начинало казаться порой, что он стареет, что жизнь кончилась. Он много спал, дремал целыми днями. На носу его лежали шерстяные носки, на спине — старые калоши. Правда, они были завернуты и он тоже, но все-таки…
И вдруг о нем вспомнили! Роза вытащила его на свет, встряхнула и своим забытым, но милым — да, конечно же, милым! — голосом сказала:
— Встряхнись, Петрушка, начинается новая жизнь!
И она началась. Немножко странная жизнь, непонятная, не похожая на прежнюю, но все же очень интересная.
Сначала его чистили, приводили в порядок, переодевали.
«Ого, сейчас выпустят на сцену!» — думал Петрушка.
Но на сцену его не выпустили.
Потом его куда-то несли в кожаном чемоданчике вместе с книжками и бутербродами.
«Ого, несут в театр!» — думал Петрушка.
Но его принесли не в театр, а в какую-то другую квартиру, вынули из чемоданчика и передали какой-то незнакомой девочке. Может быть, его новой хозяйке за сценой?
Но новая хозяйка, тихо сказав: «Спасибо, Роза, большое вам спасибо», — сейчас же снова уложила его в чемодан, на этот раз в большой, полный разных вещей — к счастью, уже не таких скучных, как в стенном шкафу.
Тут были книжки — довольно интересные, с яркими переплетами, на которых были нарисованы разные картинки; тут были и другие книжки — в скучных, серых переплетах без картинок; были тетрадки и ящичек с постукивавшими карандашами; была круглая красивая коробка, от которой очень вкусно пахло шоколадными конфетами; было коричневое платье и мягкий темный передник… Но всего не разглядишь.
И вдруг большой чемодан подняли, понесли и кто-то Розиным голосом сказал: «До свиданья, Саша! Напиши обязательно».
Большой чемодан куда-то несли, везли, потом втащили в какой-то еще новый дом. Этот дом был, вероятно, очень тесен и полон народу, потому что о Сашин чемодан все время стукались какие-то другие вещи и было очень шумно.
А потом чемодан вдруг сильно качнулся, и дом, в котором он находился, сдвинулся с места! И поехал-поехал — все быстрей и быстрей, постукивая и поскрипывая на ходу… Или это показалось Петрушке?
Нет, не показалось, потому что чей-то мужской басовитый голос сказал почти над самым его ухом:
— Ну, поехали! В дальние края.
Глава шестая
Дорожные встречи
Почти весь день Саша стояла у окна в коридоре вагона. Она не отрываясь смотрела на крутогорье, бежавшее у самых путей, на холодноватую дымку леса на горизонте.
Уже проехали больше половины пути, и незнакомый край стучался в окна еловыми лапами высоких раскидистых елей, врывался непривычным немного говором на станциях.
Когда Саша входила в купе, тетка, читавшая газету или разговаривавшая с соседями, неизменно предлагала ей то поесть, то заняться чем-нибудь.
Иногда Саша присаживалась на край скамьи и слушала, о чем шел разговор.
Соседей в купе было двое. Почти половину скамьи занимал высокий, грузный, с басовитым голосом инженер; его звали Леонид Леонидович. Он много и громко разговаривал, и скоро все узнали, что он работал в Сомске, в том самом управлении, которое ведало новым строительством. Конечно, Леонид Леонидович бывал на строительстве, в том поселке, где помещалась контора и куда ехала Сашина тетка, и рассказывал о тамошних, как он выразился, «условиях» работы: о начальстве, весьма придирчивом, но справедливом; об условиях жилищных (неплохо, вполне можно жить); о питании (столовая есть, кормят недурно)…
Все эти «условия» в его речи выглядели скучно и неодушевленно, как условия задачи в Сашином учебнике, в котором действовали какие-то почти бестелесные колхозники и продавцы магазинов.
Второй попутчик был гораздо молчаливее и значительно моложе басовитого инженера. Второго попутчика звали Светланой Коваленко. Инженер-гидролог Светлана Коваленко в этом году окончила институт и тоже ехала на новое строительство под Сомском.
Это была небольшая, почти кругленькая, очень крепкая девушка, с очень загорелым («на практике», как она пояснила) лицом, с немного раскосыми и тоже небольшими карими глазами, с русой косой, аккуратно пришпиленной на затылке. Она была одета чистенько, но очень скромно; аккуратно и вовремя ела, постелив на столике белую салфеточку; сдержанно улыбалась громоздким шуткам инженера и все больше помалкивала.
— Вот вы, Светлана Игнатьевна, молодой специалист, — басил инженер, — вы все видите в розовом свете, а мы, практики, понимаем всю важность бытовых условий. Не правда ли, Клавдия Григорьевна?
