Приключения мальчика с собакой - [59]

– Он приехал со мной, отец. Ты купил его на форуме накануне моего отъезда на виллу.

– Ах, это тот… – протянул Станиен. – До приезда вилика прикажи заключить его в эргастул.

– Господин, вилик ничего не говорил мне о награде, – смиренно нагнув голову, вмешался в разговор Мардоний. – Это нерадивый раб. А его собака пожирала ягнят. Я не знал, что она принадлежит маленькому господину…

– Неправда! – перебил его Клеон. – Я говорил тебе.

– Молчать! – крикнул Станиен. – Как ты смеешь возвышать голос в присутствии господина?… Говори, Мардоний.

– Разреши, господин, рассказать тебе, как все было…

– Ты утверждаешь, что он бежал к этим… в эту шайку? – перебил его сенатор.

– Да, господин. Если бы он шел к вилику, он шел бы сюда, а не в ту сторону, где идет сражение.

– В таком случае, сейчас же заключить его в эргастул и, когда рабы поужинают, бичевать!

Александр, стараясь, чтобы старый Станиен его не заметил, дернул Луция за край туники:

– Господин!.. Мардоний врет, клянусь моим богом-покровителем… И не забудь: он убил собаку маленького господина. Ты обещал Гаю…

– Отец, мы должны быть справедливы к рабам. Теперь особенно! – многозначительно сказал Луций. – Подождем возвращения вилика, прошу тебя. Тебя просит об этом Гай, – поспешил добавить он, видя, что отец поморщился. – Гай рыдает оттого, что старший пастух убил собаку, которую ты ему подарил. Гай рыдает, отец! Это может вредно отразиться на его здоровье!

– Мы защищались…

Луций высокомерно взглянул на Мардония:

– Молчи, когда говорит господин! О отец!.. Эта собака возила Гая по дому и была послушна и ласкова. Гай требует, чтобы ты наказал убийцу его коня.

Мардоний умоляюще протянул руки к сенатору:

– Господин…

Станиен брезгливо от него отмахнулся:

– Молчи! Каждый, кто виновен, понесет наказание: пусть старший пастух бичует мальчишку, а потом, если мальчишка останется жив, пусть он бичует Мардония. А пока, – сенатор указал пухлым пальцем на Клеона, – заковать его и запереть до вечера.

– Отец…

– Вон! – вдруг взвизгнул сенатор. – Я все сказал. Не желаю больше ничего слушать!.. Вон!..

Махнув рукой, Луций выбежал из спальни.

Глава 7. Александр и Береника

– Вот тебе задаток! – Мардоний ударил Клеона по лицу, как только они вышли из господского дома.

По губе Клеона потекли красные струйки, оставляя полосы на коже, покрытой пылью и запекшейся кровью. Сжав зубы, он молча продолжал шагать между двумя надсмотрщиками. Александр шел позади.

Как жалел теперь Александр, что, по целым дням забавляя Гая, не улучил часа пойти на пастбище! «Юпитер Величайший! – молился про себя сын вилика. – Порази стрелой Мардония… старшего пастуха, – добавил он, чтобы Юпитер по ошибке не послал свою молнию в какого-нибудь другого Мардония. – Обрати в прах моего хозяина Гнея Станиена!.. Спаси пастуха Клеона из Сицилии! Выполни мою просьбу, и, клянусь, я никогда больше не буду забывать друзей! А тебе в дар принесу гирлянду из роз, как только мне удастся нарвать их в господском саду».

Александр в отчаянии смотрел, как закрылась дверь эргастулума за Клеоном и как Гефест пронес туда цепи. Всем распоряжался Мардоний. Должность эргастулария – тюремщика – была на летнее время упразднена по настоянию Луция. Александр жалел, что уехал его отец: недавно он так хвалил Клеона! Если бы он был здесь, он заступился бы за сицилийца. А теперь к отцу и до заката не добежать. Неужели, кроме молитвы, ничем нельзя помочь? Надеяться на Луция бесполезно – он уже обещал, что Мардония по справедливости накажут. А что он сделал? Вот так справедливость! Если сицилиец выживет, он будет бичевать Мардония… Да разве после того, как господин это сказал, Мардоний оставит Клеона живым?… Нет, Луций ничего не сделал и не сделает. Если бы не Александр, он забыл бы даже рассказать, что Мардоний убил собаку Гая. Самое лучшее, если бы удалось Клеону убежать и спрятаться в лесу. Александр носил бы ему еду, а когда господа уедут в Рим, Клеон мог бы вернуться на виллу…

Дверь подвала открылась. Из нее вышли кузнец и старший пастух.

– Эй, Александр! – окликнул Мардоний мальчика. – Где вилика, не знаешь?

– Откуда же мне знать, я с утра не был дома. А что?

Не удостоив его ответом, старший пастух отправился искать Билитис. Мальчик последовал за ним. Мардоний пошел в самый дальний конец черного двора, на кухню, где распоряжалась Калос: она всегда знала, где находится мать. Калос сообщила Мардонию, что вилика лечит заболевшего раба, и Мардоний направился к чулану, который Билитис превратила в больничку. Александр пошел за ним.

– Что это ты за мной как привязанный ходишь? – с неудовольствием спросил Мардоний.

– Ищу мать, – коротко ответил Александр.

Мардоний пожал плечами, но промолчал: сын имеет право идти к матери, даже если она вилика и нужна кому-нибудь по делу.

Больница Билитис помещалась еще дальше, чем кухня, – на задворках, в маленьком чулане. Станиен считал, что нечего баловать больных рабов: дай только им поблажку – все скажутся больными. Поэтому и помещение и пища больных были вдвое хуже, чем у здоровых. Но Билитис как могла старалась сделать больничку уютней: повесила на крохотное оконце занавеску, чтобы солнце и мухи не донимали больных, чисто выскребла пол и стены и следила, чтобы солома, на которой отлеживались больные, почаще менялась. В ту минуту, когда вошли Мардоний и Александр, Билитис не спеша (хотя у нее была тысяча дел) отмывала грязь с лица и рук своего единственного больного, пока остывал отвар из горьких трав, приготовленный для него.