Приключения мальчика с собакой - [28]

Видя, что сенатор не в духе, сопровождавшие его клиенты и рабы молчали. Клеона это молчание угнетало, но он не смел нарушить его, хотя хотелось о многом расспросить окружающих. Они поднимались по мощенной каменными плитами улице, и Клеон думал о том, что, когда удастся ему убежать и вернуться в родную деревню, он даже не сможет рассказать, какие храмы и дворцы видел в Риме.

Вдруг прохожие отхлынули к домам, чтобы уступить место процессии, медленно спускавшейся с Палатина. Клеон вместе с другими рабами Станиена поднялся на ступеньки какого-то портика.[57] Отсюда ему отлично было видно шествие, растянувшееся чуть ли не на целую милю. Впереди шли музыканты с длинными трубами и флейтами. За ними следовали, размахивая темными покрывалами, плакальщицы, причитания которых сливались с жалобными звуками флейт. «Похороны!» – сообразил Клеон и тут же решил, что ошибся: на смену плакальщицам появилась группа людей, одетых в такие же белые с пурпурной полосой туники и белоснежные тоги, какая была на его новом хозяине; только держали они себя совершенно иначе – пели, декламировали, приплясывали, а лица их были прикрыты масками.

– Что это такое? – невольно вырвалось у мальчика.

– Похороны, – шепотом ответил один из рабов Станиена. – Слава Юпитеру Капитолийскому,[58] наконец-то в этом доме вздохнут спокойно!

Клеон вопросительно посмотрел на говорившего.

– Видишь, – продолжал тот, – четыре человека несут погребальные носилки?… Вон, вслед за гистрионами[59] в масках, которые изображают предков покойного… Видишь?

Клеон кивнул. Позади группы пляшущих «предков» шли четыре человека в войлочных шляпах, поддерживая покрытые пурпуром носилки.

– Вон тому кривому… впереди справа, – продолжал шептать раб, – этот самый покойный хозяин выбил глаз. И знаешь за что?… За то, что раб в его присутствии чихнул! И теперь наследники надели на него шляпу в знак того, что отпускают на волю: иди, мол, безглазый, на все четыре стороны.

– Но головы покрыты и у тех троих, – шепотом возразил Клеон.

– Это уже по обычаю: несущие тело покойного отпущены на свободу… Только я уверен, что и они с каким-нибудь изъяном.

Казначей Гета оглянулся на шепчущего, и тот сделал, вид, будто внимательно разглядывает толпу родных, друзей и домочадцев, идущих за погребальными носилками. Громко причитая, они рвали на себе одежды и разбрасывали вокруг цветы, ленты и остриженные волосы, что считалось особенно угодной богам жертвой.

– За деньги и заплачешь и запляшешь, – шепнул неугомонный сосед Клеона, как только Гета отвернулся. – Смотри, какой красавец! – он подтолкнул мальчика локтем. – Видал ты когда-нибудь такого?… Это любимый конь покойного. Его вместе с остальными лошадьми, козлами и собаками зарежут виктимарии[60] у погребального костра… Богатые похороны!..

Гета снова сердито оглянулся. Болтливый раб умолк. Гета перешел от носилок хозяина к группе рабов. Невольники на сторожились и подтянулись. Теперь уж было не до болтовни! В глубоком молчании следили все за похоронным шествием, пока не прошел последний из провожающих. Станиен печально покачал головой и вздохнул:

– Да… Продление жизни не купить ни за какие сокровища! Подумайте: такой богатый человек – и умер, как и другие смертные! Пусть благополучной будет для него переправа через Ахерон![61] – Отдав дань благочестию, сенатор сердито обернулся к лектиариям: – Что же вы стоите разинув рты? Путь свободен!

Носильщики подхватили лектику. Сенатор заметил Клеона и нахмурился, вспомнив о торге с Фабией. Клиенты, у которых были просьбы к патрону,[62] приуныли: если даже зрелище похорон не смягчило его сердце, то вряд ли их беды вызовут его сочувствие. И они пожалели, что не ушли, когда занавески лектики были спущены и можно было исчезнуть незаметно.

«Почему они молчат или робко шепчутся? – думал Клеон, глядя на их понурые фигуры. – Должно быть, я попал к злому хозяину, вроде того, что сейчас хоронили… Выбить глаз человеку за то, что он чихнул! Римские богачи хуже пиратов. Каждую минуту и со мной может случиться что-нибудь ужасное… Как же тут быть веселым?» – мысленно обратился он к Галлу.

Лектиарии остановились перед мраморным портиком двухэтажного дома. Привратник широко распахнул отделанную мрамором и бронзой дверь и помог хозяину выйти из лектики. (Гней Станиен, по настоянию своего старшего сына Лунин, не держал привратника на цепи, как это делали в других домах, и даже большой пес, охранявший вход, бегал по вестибюлю на свободе.) С радостным лаем пес бросился к Станиену. «Значит, хозяин не злой», – с облегчением подумал Клеон. И вдруг… мальчик глазам своим не поверил: вместо того чтобы приласкать собаку, господин ударил ее ногой и как ни в чем не бывало пошел дальше. Обиженный пес взвизгнул, отскочил и столкнулся с огромной чужой собакой. Повернувшись к незнакомцу боком, он с шумом втянул в себя воздух и раскатисто зарычал. Лев ощетинился и, также став боком к противнику, зарычал еще грознее.

– Лев!.. Не смей!.. – крикнул Клеон.

Лев оглянулся, и в ту же минуту пес Станиенов вцепился ему в плечо. Лев взвыл, бросился на невежу, сбил его с ног, но и сам не удержался. Рыча и визжа, собаки покатились по мозаичному полу вестибюля.