Приключения Лана и Поуна - [13]
Был изменён и ритуал молитвы о ниспослании кванам удачной охоты. Прежде Пок, сын Шакала, уединялся в пещере и с полчаса там бесновался, выкрикивая какие-то нелепости. Это, быть может, и вселяло в кванов священный трепет, но не способствовало их эстетическому воспитанию. Аркаша и Лешка решили, что если уж кваны требуют заклинаний, то пусть они будут выдержаны в духе оптимизма и прививают людям музыкальные навыки. Отныне перед охотой кваны собирались на площади Стрельцова и слушали новую молитву, Аркаша становился в позу эстрадного певца и запевал:
Далее включался Лешка со своим баритоном, и колдуны пели вместе:
Тут все племя подхватывало вызубренный наизусть рефрен и в молитвенном экстазе повторяло:
Кваны ещё не знали музыки, и мелодия привела их в восторг. Обнаружилось, что некоторые из них обладают неплохим слухом и звонким голосом: так, своего любимца Нува колдуны готовы были хоть сейчас рекомендовать в Высшее музыкальное училище имени Гнесиных. Неплохо пела и юная красавица Кара, которая не сводила удивлённых и восторженных глаз с Лешки, приводя его в немалое смущение.
Короче, новая молитва кванам понравилась до чрезвычайности, и, главное, она приносила им удачу: целых полтора месяца охота была отличная, пока не произошло чрезвычайное происшествие, о котором читатель узнает несколько позднее.
Как Нув восстановил своё доброе имя
– Ты не знаешь, колдун, что творится с Нувом? – спросил у Аркаши его заместитель по общим вопросам.
Аркаша пожал плечами. С Нувом действительно происходило что-то непонятное. Он осунулся, стал молчалив и потерял присущую ему жизнерадостность. Бывало, что он целыми часами сидел на берегу реки и смотрел на её голубые воды. Когда ему задавали наводящие вопросы, он отвечал односложно и сухо.
Ребята терялись в догадках до тех пор, пока Аркаша случайно не заметил, что Нув провожает стройную Лаву, дочь старого Вака, долгим тоскующим взглядом. Здесь уже не надо было быть психологом, чтобы различить симптомы трудноизлечимого заболевания – неразделённой любви.
Но в действительности дело обстояло ещё хуже. Я утверждаю это со всей ответственностью, хотя предвижу возражения читателя, что хуже неразделённой любви ничего на свете быть не может.
Оказалось, что в переживаниях Нува виноваты Лан и Поун. Пусть косвенно, но всё-таки виноваты.
В своём споре о том, имеют ли они право вмешаться в исторический процесс и даровать первобытному человечеству лук, Лешка и Аркаша упустили из виду одно важное обстоятельство: кваны в лице Нува уже знают об этом великом изобретении.
Я, разумеется, не стану бросать тень на честного Нува и намекать, что молодой кван якобы способен разболтать доверенную ему тайну: я убеждён, что он не сделал бы этого под страхом смерти; но, дав в руки квану лук и стрелы, сыновья Солнца и Луны уже не имели морального права забрать их обратно.
Чего стоит искусство, скрываемое от людей? Что толку от того, что он бьёт без промаха, если нельзя продемонстрировать кванам своё мастерство? Нув уже не радовался тому, что стал превосходным стрелком из лука. Более того, успехи, которыми он так гордился, принесли ему сплошные неприятности. Дело в том, что Нув допустил одну оплошность. Кванам ещё ни разу не удавалось полакомиться мясом архаров, горных козлов, которые прыгали по неприступным скалам, держась от охотников на расстоянии, вдвое превышающем дальность полёта дротика. Поэтому, если кто-либо из них завирался, кваны шутили: «Ну, пошёл ловить архаров!» И когда Нув метким выстрелом поразил эту вожделенную цель, юноша был вне себя от радости. Ему бы сказать, что козёл случайно свалился со скалы – и все бы этому поверили. Однако Нув был плохим дипломатом: принеся в становище свою добычу, он гордо заявил, что самолично убил архара. Врать честный парень не умел, а оправдаться – не мог, и над беднягой смеялось все племя: даже Тан, лучший охотник среди кванов, считал охоту на архаров бесполезнейшей затратой сил!
Так Нув оказался хвастуном. Насмешки мужчин он переносил болезненно, но страшнее всего было то, что над ним вместе со всеми смеялась и Лава, к которой юного геркулеса влекло с непреодолимой силой. Если раньше дочь Вака благосклонно с ним разговаривала и даже – верный признак симпатии – расчёсывала при нем свои прекрасные чёрные волосы, то теперь она относилась к хвастуну с нескрываемой иронией. Нув ей нравился, но хвастовство у кванов считалось почти таким же непростительным пороком, как трусость.
Обо всем этом, вызванный наконец друзьями на откровенность, рассказал сам Нув. Он недоумевал: почему Лан и Поун продолжают скрывать от племени лук? Разве они не хотят, чтобы кваны стали сильнее?
Вникнув в состояние без вины виноватого друга, Лешка и Аркаша решили прекратить бесплодные теоретические споры.
