Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня! - [93]

— Они (мы) взяли на себя Б@жественную миссию, распоряжаются мирозданием, крутят звездами и планетами как хотят!

— Минуточку! Да какая же это планета, Ваша честь?! Это пузырь, болоид-планетоид! — пытался доказывать дядя Сэм.

Но кому что докажешь?

<ПРИМ. Ничего была планетка, кругленькая, гранитненькая, этакий Катигорошек. Вообще, выбор болоида-планетоида для избиения — это очень важный момент в современном футболе. По правилам, ученый консилиум должен проводить исследования и давать заключения — что за планета, какая планета, сколько ей лет, состав почвы, не является ли перспективной в смысле заселения и развития жизни? Аммиачные планеты, метановые, водные, гранитные, алмазные — какие можно пускать в расход? Понятно, никто таких исследований не проводит, все делается на глазок, и мы как все.>

Дядя Сэм беспомощно разводил руками (он ведь ни в Б@га, ни в Черта не верит, к теологическим дискуссиям не подготовлен) и монотонно отвечал:

— Ваша честь, мы ничего на себя не брали, мы играем в футбол, мы просто играем в футбол, мы просто играем в футбол и не более того!

Мировой арбитр морщился и делал свое дело — мирил:

— Ну что вы, господа! Решите ваши проблемы полюбовно, зачем ссорить Б@га с футболом? Подайте друг другу руки, идите с Б@гом и будьте с головы до ног мне здоровы!

Его честь не разбиралась в футболе, не понимала, что футбол — это все: война и мир, любовь и кровь, Б@г и порог. Я никогда не думал, что мироздание по-настоящему так глупо устроено. Любой промелькнувший семидневный шуллер может повлиять на судьбу Вселенной. Б@же ж мой! Да что ж он там делал, миссионер-семидневник, на этой Б@гом забытой безжизненной гранитной планетке, предназначенной разве что на добывание могильных обелисков? Химичил он там, проводил научные эксперименты с гранитом — проповедовал перед камнем, вдувал душу в гранит, превращал его в воду, а в воде до органики, как известно, рукой подать! Господи, твоя воля, до чего только люди не додумаются!

Делo докатилось до Ватикана, папа пригрозил подать в Высший Суд на Всемирную Лигу (ВСЕЛИ) за причиненный ущерб евангельской миссии, но до Высшего Судии это дело не дошло, ВСЕЛИ решила не связываться с этой старой песочницей, решила дело келейно и оштрафовала ФУФЛО на те же десять тысяч золотых кварков; и пошла бы наша конюшня вместе с ФУФЛОМ по миру, но нашлись, нашлись спонсоры, да и многомиллионная армия тиффози — все как один, спасибо вам, дорогие! — быстренько скинулись, кто сколько мог по своим трудовым шкваркам, а председатель Сур демонстративно достал двумя пальцами из нагрудного кармана две половинки своей старой золотой челюсти и с небрежным великодушием бросил их в общий котел — сначала одну, потом вторую. Это был красивый, широкий жест, и я зауважал председателя Сура.

<ПРИМ. Все обстояло не совсем так. Я не упомянул в отчете, что тиффозных шкварок для штрафа нам все-таки не хватило, и что в дело вмешался сам президент д'Эгролль — это он отстегнул нам из своего личного президентского фонда внушительную сумму на восстановление планетки. Тогда об этом лучше было помалкивать, чтобы ненароком не попасть под копыто Налоговой комиссии Конгресса.>

Кроме того, ВСЕЛИ лишила нас премии в десять тысяч кварков.

— Вот так всели на десять тысяч! — сказал Войнович.

У дяди Сэма была своя арифметика:

— Десять тысяч потеряли плюс десять тысяч не нашли — итого: двадцать, — поправил он.

Более того, произошло чудовищное: тот первый отборочный матч мы выиграли 3:0, но жлобы подали во ВСЕЛИ протест (мол, подбор мячей — это обязанность хозяев полигона, и поэтому мы должны отвечать за причиненный ущерб, — жлобы были правы, к ним у меня никаких претензий, я на их месте поступил бы так же, для жлобов это был единственный шанс найти, что называется, от фонаря (вернее, под фонарем на ровном месте) победных три очка, — и нам засчитали-таки техническое поражение «ноль-три». Хорошенькое начало — мы победили и потеряли три очка на ровном месте.

— «Но пораженье от победы ты сам не должен отличать», — процитировала мне в утешение фройлен фон Дюнкеркдорфф.

— Это кто сказал? — спросил я.

— Пастернак.

— Он прав, этот Пастернак, — пришибленно вздохнул я. — Наверно, хороший был футболист.

Ворона как-то странно на меня посмотрела. Должно быть, я что-то не то сказал.

Ладно, с кем не бывает. Будем считать, что одно глупое поражение — это случайность. Переживем.

О'к.

БРАГИН.

ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ РАЗГОВОР. Брагин пребывает в каком-то сомнамбулическом амфибрахии. Он, кажется, немного тронулся после истории с этим пастором Шуллером.

— Мы что-то не то делаем, — сказал он мне. — Мы тут в футбол играем, а там жизнь на планете. Там люди живут.

— Какие люди? Какая жизнь на гранитной планете?

— Гранитная, — неуверенно ответил Брагин. — А мы тут со своим футболом.

— Эта планета была безжизненная. Запомни: без-жиз-нен-на!

— Мы же не знаем, для чего она предназначена... Б@г ее знает...

— Я — знаю, — ответил я, не задумываясь. — Я — Тренер, значит, Я — Б@г.

«Много на себя берешь», — прочитал я в глазах Брагина.

«Нормально беру. Тоже мне, блуждающий форвард. Ты не блуждающий, а дрейфующий форвард, потому что ты дрейфишь. Если игрок чего-то не знает или не умеет, то он должен чувствовать, что я, его тренер, знаю и умею, даже если я тоже не знаю и не умею».