Приключения Ибрагима - [26]

Никто не увидел, как Ибрагим с котом на руках крался обратно из спальни визиря. Никто не заметил, куда они скрылись. Да и кому было замечать, если нукер, связанный по рукам и ногам, беспомощно лежал лицом к стене. Его спас тюремщик, вбежав с отчаянным воплем:

— У-убежали!.. Сам шайтан их увёл!.. Всех увёл!..

И тюремщик стал рвать на себе волосы.

В эту минуту он споткнулся о лежавшего нукера, нагнулся, вытащил у того кляп изо рта. К воплям тюремщика добавились крики нукера. Прибежали слуги и стража со свечами в руках. Некоторое время они переминались с ноги на ногу у двери в спальню визиря, не решаясь постучаться. Первым постучался нукер, за ним тюремщик. Потом все слуги стали бить кулаками — дверь не отворялась. Выбив её, толпа ввалилась в спальню. Визирь неподвижно лежал на тахте. Нукер нерешительно приподнял одеяло и отступил в страхе. Налитые кровью глаза визиря сверкали яростной злобой. Визирь лежал запелёнатый в покрывала, как младенец. Рот визиря был заткнут концом чалмы, а тело перетянуто пёстрым кушаком.

Слуги поторопились развязать визиря. Он вскочил свирепый, похожий в своей длинной рубахе на безумца, бежавшего из дома умалишённых.

— Перстень! Принцесса! Догнать! Ибрагим! — неслись его бессвязные выкрики.

Стража и слуги выбежали из комнаты. Так уж было тут принято, что на крик «Догнать!» стража мчалась опрометью, сама не ведая, в какую сторону и за кем.

Бежать и в самом деле было некуда. Между окном и восходящим солнцем что-то пролетело, подобно гигантской птице. Слуги, одевавшие разъярённого визиря, сам визирь, роскошная спальня — всё утонуло в полумраке. Визирь, понявший, в чём дело, отшвырнул слуг и в два прыжка очутился у окна. Он увидел, что по розовеющему от первых утренних лучей небу плавно уносится дворец Ибрагима. Ибрагим и Нурджахан стояли у окна. Они заметили визиря и помахали ему на прощанье. Принцесса держала в руках кота. Кот смотрел на визиря круглыми неподвижными глазами. Пёс, положив лапы на подоконник, лаял на визиря.

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ, которое повествует о том, что ум, смелость и ловкость стоят не меньше волшебства

Солнце стояло высоко в небе, а бедняжка Нурджахан всё не могла проснуться. Сколько слёз пролила она долгими днями и ночами в плену у визиря! Только теперь, оказавшись в уютном дворике бабушки Фатьмы, девушка крепко спала в тени тутового дерева.

Бабушка Фатьма у изголовья веером нагоняла прохладу. У ног Нурджахан сидел Ибрагим. Добрые глаза бабушки с бесконечной нежностью смотрели на прекрасное лицо девушки. В глазах Ибрагима, полных любви и преданности, порой вспыхивала тревога. Он всё ещё не верил, что всё сложится хорошо и никто не отнимет у него любимую. Бабушка Фатьма обмахивала принцессу веером и не забывала поучать внука.

— Эх, Ибрагим, Ибрагим, до каких пор наша бедняжка будет жить в опасности? — озабоченно говорила она. —Неужто я сойду в могилу, не отпраздновав вашу свадьбу?..А всё из-за того, что ты связался с тем чёрным шайтаном.

Бабушка вздрогнула и поёжилась, вспомнив Ифрита. Потом продолжала:

— Не приведи аллах, не могу подумать о нём без содрогания. Какой же он мерзкий и безобразный! И этот дворец, и вся роскошь добыты его колдовством, срази его аллах, а не твоим честным трудом. Значит, всё это в один миг может разлететься в прах. Есть мудрая пословица: «Без трудов праведных не построишь палат каменных...»

— Бабушка, пословица говорит иначе, — попытался возразить Ибрагим.

— Ты, кажется, забыл, кто из нас старше, — рассердилась старушка. — Твоё дело слушать и ума набираться. Моя пословица говорит так, а других я не знаю и знать не хочу. Раньше мы с тобой худо-бедно жили спокойно. Люди нас уважали. А теперь что? Соседи твой дворец стороной обходят, взглянуть боятся. При встрече, сколько раз я замечала, притворяются, будто не знают меня, а сами вслед шепчут: «Вон пошла колдуна Ибрагима бабушка». Тяжело, внук мой, ох как тяжело! Нельзя жить одиноко, без людей, без соседей. Послушайся меня — выкинь этот колдовской перстень.

— Верно ты говоришь, бабушка, — согласился Ибрагим. — Когда я нашёл клад, подумал: «Ну и заживу я теперь, как падишах, не зная ни горя, ни печали». Но горе и печаль увидел я и во дворце падишаха, а когда узнал поближе людей, понял, что один человек не смеет владеть таким сокровищем, потому что он всё равно не сможет облегчить людям горе и страдания. Тяжёлым трудом и кровью многих людей создано это богатство, так, наверно, и пользоваться им должны все люди... Смею ли я владеть им, если случайно на него натолкнулся?

Бабушка сияла от счастья и гордости. Только таким и хотела она видеть своего внука: честным, полным благородства и сострадания к людям.

Давно проснулась и Нурджахан, но лежала, прикрыв глаза, прислушивалась к словам Ибрагима и радовалась, что её избранник так непохож на коварного, злого визиря, на лукавых и алчных сановников, о чьих кознях она столько наслышалась у себя во дворце.

— Бабушка, успокойся, — говорил Ибрагим, заметивший слёзы на морщинистых щеках старушки. — Увидишь, всё будет хорошо. Я сегодня же выкину колдовской перстень. Пусть не попадёт он ни в чьи злые руки. Но опасно оставлять в руках врагов и свирель с папахой. Они используют волшебную силу во вред хорошим людям... Прости, моя дорогая, в последний раз я отправлюсь в столицу и в честном бою заставлю визиря ответить за страдания невинных, или пусть меня перестанут называть Ибрагимом!